ГЛАВНОЕ МЕНЮ

Источник: ТАСС

Впервые в истории российско-белорусских отношений Послу России в Беларуси был придан статус специального представителя Президента по торгово-экономическому сотрудничеству. Тем самым Москва подчеркнула особый характер отношений с Минском, обозначив приоритеты развития сотрудничества. О том, как Россия собирается дальше выстраивать отношения со своим союзником, решать накопившиеся проблемы и снимать взаимные упреки, — в эксклюзивном интервью ТАСС Посла РФ в Беларуси Михаила Бабича.

- Работая в должности спецпредставителя немногим более трех месяцев, вы уже определили те узловые проблемы, которые мешают развитию этих особых, союзнических отношений?

— Хотелось бы все-таки начать с позитива. За 20 лет пройден огромный путь, который за постсоветскую историю не удавалось пройти никому. В рамках союзного договора 1999 года сделано главное — заложен фундамент для дальнейшего развития экономических взаимоотношений, которые сегодня пронизывают практически все отрасли экономики, которые по крайней мере представлены в Беларуси. В Союзном государстве сегодня реализуются решения Высшего государственного совета и Совета министров, есть достаточно глубокая промышленная и агропромышленная кооперация, устойчивая система межбюджетных отношений. Мы, конечно, хорошо понимаем разницу экономических потенциалов России и Беларуси, понимаем, насколько сложно нашим партнерам выстраивать самодостаточную экономическую модель. Но за эти почти 20 лет мы смогли выработать экономические инструменты, которые помогают балансировать нашу экономику и создавать единое экономическое пространство.

Стороны достаточно далеко продвинулись в сотрудничестве в топливно-энергетическом комплексе, поставках энергоресурсов в Беларусь. Рынок топливно-энергетических ресурсов сбалансирован, Российская Федерация обеспечивает поставки газа и нефти как для потребления самой Беларуси, так и создает условия двум белорусским НПЗ вырабатывать значительное количество нефтепродуктов на экспорт.

Мы впервые совместно с коллегами из правительства России, а затем и с белорусскими партнерами сформировали так называемый перечень вопросов в двусторонних отношениях — кто-то называет его еще Белой книгой, — в котором систематизировали все наши нерешенные вопросы, и в согласованном порядке приступили к их решению.

Если говорить о проблемах, то я бы сегодня даже говорил не об экономической составляющей, а больше психологической. Действительно, накопился какой-то элемент взаимного недоверия, когда эти психологические разногласия мешают решать конкретные экономические задачи. Сегодня необходимо сделать все, чтобы эти противоречия снять и дальше активно развивать уникальный интеграционный формат.

- Белорусская сторона постоянно акцентирует внимание на ограничениях и барьерах со стороны РФ, мешающих развитию экономической интеграции. Это прозвучало из уст премьер-министра Сергея Румаса и на прошедшем 13 декабря в Бресте заседании Совмина Союзного государства.

— Действительно, достаточно часто звучат взаимные упреки о некоей экономической дискриминации в отношении тех или иных групп товаров, производств и т.д. Более того, как аргумент постоянно используется тезис о создании равных условий хозяйствования. Мне кажется, что в последнее время мы заигрались с этими словами и начинаем выхолащивать суть этого понятия. Равные условия хозяйствования кого с кем? Смоленска с белорусскими регионами? Но Россия — это не только Смоленск, а и Урал, Сибирь, Дальний Восток, девять часовых поясов, 143 млн человек, часть из которых живут в условиях Крайнего Севера, труднодоступной местности, условиях вечной мерзлоты. Если говорить о равных условиях хозяйствования, то надо посмотреть на всю экономическую модель и ту нагрузку, которую несет бюджет Российской Федерации.

Когда идет разговор о том, что цена на газ в Беларуси должна быть как в Смоленске, надо понимать, что в России работает сложная модель перекрестного субсидирования, в которой участвуют разные субъекты промышленности, экономики, хозяйствования, находящиеся в разных географических зонах. И вот эта перекрестная модель в рамках российского законодательства формирует цену в Смоленске $70. Но это не значит, что такова ее себестоимость. Разве наши коллеги этого не знают? Наверное, знают, но почему-то не хотят учитывать при подготовке своих предложений.

- А как быть с налоговым маневром в нефтяной сфере? Разве союзник не ухудшает условия хозяйствования для своего партнера?

— Некоторые горячие головы даже допускают рассуждения о том, что в России чуть ли не специально реализуют этот налоговый маневр, чтобы лишить Беларусь льготы на экспортную пошлину на нефть и нефтепродукты. Но это не так.

В России работает 32 только крупных нефтеперерабатывающих завода. Более десяти лет уже стояла задача по их модернизации, чтобы они соответствовали передовым технологическим и экологическим стандартам. Кто-то это смог сделать, кто-то — нет. Мы поняли, что административные меры себя исчерпали, поэтому был введен экономический механизм для решения задачи. В течение нескольких лет обнуляется экспортная пошлина и пропорционально растет налог на добычу полезных ископаемых. Эти деньги изымаются в бюджет за счет повышения стоимости нефти, но затем через отрицательный акциз предприятиям, которые утвердили и исполняют программу модернизации, эти деньги возвращаются. Но это суверенное право Российской Федерации.

Можно ли эту модель с "отрицательным акцизом" автоматически применить в отношении Республики Беларусь, находясь в разных правовых конструкциях — налоговых, таможенных, тарифных, акцизных и т.д. Наверное, нет. На каком-то этапе ресурс поддержки Беларуси, который существовал в сырьевых формах дотаций, себя исчерпал. Нужны внятные правовые механизмы, которые позволят применить законодательство одной страны для развития экономики и социальной сферы другой страны в рамках Союзного государства. То же самое можно сказать и по предыдущему вопросу по цене на газ.

Кроме того, и белорусским партнерам надо двигаться в сторону принятия решений по выравниванию условий хозяйствования. Например, если акцизы на табак в Беларуси искусственно сдерживаются и величина акцизов в четыре раза ниже, чем в РФ, то понятно, что весь избыточный объем производства сигарет, а это, по разным оценкам, до 70% всего производства табака в РФ, идет в Россию, а российский бюджет недополучает миллионы долларов.

Аналогичные вопросы есть и по потерям российского бюджета от так называемого лжетранзита через территорию РФ различных товаров, занижение стоимости НДС уполномоченными таможенными операторами в РБ и другие схемы, от которых страдает общий союзный рынок. И здесь вопрос не в том, чтобы погрязнуть во взаимных упреках, а важно понять, что без формирования единой таможенной, налоговой, денежно-кредитной политики успешно развивать союзную экономику и конкурировать на рынках третьих стран вряд ли получится.

- Для белорусского руководства непонятна взаимосвязь темы компенсации потерь от налогового маневра и возврата к исполнению договора 1999 года.

— Подписанный в 1999 году союзный договор предусматривал как раз единую налоговую, таможенную, денежно-кредитную, акцизную, экономическую политику. Реализовали мы эти положения? В какой-то незначительной степени. Российская Федерация перед своими белорусскими партнерами на текущий момент выполняет свои обязательства в полном объеме. Закрыты все вопросы по так называемой перетаможке, рефинансированию кредитов, выделению шестого транша кредита Евразийского фонда стабилизации и развития, выплате утилизационного сбора предприятиям белорусской промышленности. В том числе поставок в согласованных объемах беспошлинных нефти и газа. Последовательно, как уже говорили, открываем российский рынок практически для всех групп товаров.

А вот стоимость газа после 2020 года, компенсация налогового маневра — мы это только обсуждали. Но никто об этом еще не договорился. Это новый экономический пакет. Обращаю внимание, что именно новый. И если сегодняшний уровень консолидированной поддержки Российской Федерацией экономики Республики Беларусь составляет $4−4,5 млрд ежегодно, то этот новый пакет, предусматривающий потенциальное снижение цены на газ до уровня Смоленска, компенсацию по налоговому маневру, равным условиям поддержки промышленности и прочее, может составить еще порядка $3−4 млрд. В этой ситуации оказывать поддержку по каким-то понятийным сырьевым моделям просто невозможно. Это будет в рамках действующего правового поля весьма сомнительно и экономически необоснованно. Поэтому президенты двух стран и закладывали соответствующие механизмы в договор, чтобы эту интеграционную модель реализовать.

- Что предлагает Россия своему партнеру?

— В данном случае надо решить, по какому пути идти и совместно сформулировать предложения. Президент Беларуси говорит, что белорусская сторона тоже предлагает. Обе стороны предлагают. Видимо, осталось только сложить усилия и начать выполнять эту работу. Надо понять, что варианты применения налоговых, финансовых механизмов, действующих в рамках российского правового поля, невозможно автоматически переложить на белорусскую экономику.

- Какие шаги, по мнению российской стороны, должны быть предприняты белорусскими коллегами для того, чтобы возобновилось обсуждение насущных для Минска вопросов?

— Я бы ушел от того, что кто-то первый должен начинать реализацию каких-то первоочередных мер. План должен быть совместный. Надо провести инвентаризацию договора, определиться с теми положениями, которые первичны для достижения намеченных целей и задач. Надо посмотреть, что можно и нужно сделать в ближайшее время для того, чтобы экономические возможности России легитимно могли распространяться на Республику Беларусь. Никто не говорит, что мы не должны помогать, что мы не должны и дальше развивать нашу интеграцию. Даже наоборот, Россия этого всегда хотела и к этому стремилась. Но действующих правовых и управленческих механизмов сегодня недостаточно. Думаю, что это понимают и наши белорусские партнеры.

- Но это же может надолго растянуться по времени?

— Там нет ничего нового, мы это неоднократно обсуждали. Александр Григорьевич правильно говорит, что это уже много раз обсуждалось, и некоторые моменты уже заложены в наши планы. Другой вопрос — как эти планы исполняются.

Надо также учитывать и тот факт, что Россия и Беларусь одновременно находятся в двух экономических форматах: в формате Союзного государства и в формате Евразийского экономического союза (ЕАЭС). В ЕАЭС предусмотрен переход в 2025 году на единые рынки газа, нефти и нефтепродуктов. Наши партнеры по ЕАЭС согласились с тем, что равные условия хозяйствования — это не единая цена на нефть и газ в любой точке ЕАЭС. Это доступ к равной базовой цене плюс логистика, транспортировка, которые являются индивидуальными для каждого потребителя. С этим согласились все наши партнеры по ЕАЭС, кроме Республики Беларусь. Надо определиться, в какой модели мы развиваемся: либо по правилам Союзного государства, либо по правилам ЕАЭС.

- Кстати, белорусская сторона апеллирует именно к евразийским соглашениям, говоря об их неисполнении Россией.

— Это игра слов, вырванные из контекста моменты, которые не имеют ничего общего к той экономической моделью, которая формируется. Под проектом соглашения стоят четыре подписи из пяти, то есть договоренности о создании равных условий по доступу к топливно-энергетическим ресурсам согласованы четырьмя государствами. Белорусские партнеры заявили, что хотят иметь отдельные условия и сделать это не к 2025-му, а к 2020 году. Это тоже возможно, но давайте сформируем соответствующие механизмы. И не будем разделять: здесь экономика, а здесь — политика. Это все взаимосвязано. Без инструментов управления и администрирования невозможно создать эффективную экономическую модель.

- Минск настаивает на устранении дисбаланса во взаимной торговле, чему препятствуют ограничения со стороны Москвы. Вы принимаете такие упреки?

— Мы хотели, чтобы наши белорусские партнеры внимательно посмотрели и дали объективную оценку ситуации. На сегодняшний день у нас товарооборот за десять месяцев составил почти $30 млрд. Из них — более $18 млрд российский экспорт и около $11 млрд — импорт в Россию. Из этих $18 млрд нашего экспорта почти $10 млрд — топливно-энергетическое ресурсы. Если их исключить из этой суммы, то остается около $9 млрд экспорта из 140-миллионной России в Беларуси с населением 9,5 млн. И $10 млрд — импорт из Беларуси в Россию. Таким образом, не просто нет дисбаланса, а есть отрицательное сальдо для российских производителей.

Мало того, если из этой суммы исключить еще около $300 млн формального экспорта, а на самом деле средства российского кредита, которые идут на строительство Белорусской АЭС, то это сальдо не в пользу России еще больше увеличивается. Тогда о какой дискриминации и дисбалансе идет речь? Не говоря уже о том, что значительная часть так называемого российского экспорта либо перерабатывается на белорусских НПЗ и далее экспортируется в третьи страны, принося стране налоги и валютную выручку, или является частью комплектации для производства других экспортных товаров из Республики Беларусь.

- Несмотря на договоренности в сфере взаимных поставок продовольствия, Россельхознадзор периодически вводит ограничения и запреты на ввоз белорусской продукции различных предприятий. Как можно окончательно решить этот вопрос, сняв взаимные упреки и обвинения?

— На переговорах президентов в сентябре в Сочи речь шла более чем о 50 белорусских предприятиях, которым был закрыт доступ на российский рынок. В результате последовательной работы по выполнению дорожной карты предприятия, которые выполнили требования Россельхознадзора, открывались по три-четыре в неделю. Но вдруг на союзном Совмине в Бресте из уст заместителя министра иностранных дел прозвучало, что якобы 55 белорусских предприятий на текущий момент полностью закрыты для поставок, а 18 — закрыты частично. Мы знали, что это не так, но на всякий случай проверили, мало ли, вдруг за ночь, перед Совмином, кто-то совершил экономическую диверсию. Все проверили. Выяснилось, что всего три предприятия закрыты полностью и семь — частично. И те сейчас находятся в стадии согласования для открытия. Вице-премьеры Гордеев и Русый лично контролируют эту работу. Тогда возникает вопрос, для чего давать искаженную информацию на таком уровне? Это случайность, некомпетентность или кому-то очень сильно не хочется, чтобы наше Союзное государство эффективно развивалось, в том числе в экономическом плане?

Одним из достижений текущего года стало подписание в октябре продовольственного баланса на 2019 год. К этому балансу мы предложили нашим белорусским партнерам указать конкретные предприятия, чтобы Россельхознадзору проще было понимать, откуда пойдет продукция, а белорусские сельхозпроизводители, в свою очередь, понимали, что у них есть гарантированный российский рынок сбыта в случае выполнения всех показателей по качеству. Кроме того, к концу года заработает наша совместная автоматизированная информационная система прослеживаемости продукции "Меркурий". Таким образом, вся цепочка от сырья до готовой продукции на полках магазинов будет полностью прослеживаться. Мы исходим из того, что дефицит, который сегодня есть на российском рынке по молочной продукции, сначала должен замещаться продукцией из Беларуси , а уже потом из третьих стран. Показательны в этом плане цифры по поставкам соответствующей продукции: от 100% импорта, который поступает в Россию по молоку, 86% — это продукция Беларуси, по сливочному маслу — 71%, по сырам — 84%. О какой дискриминации идет речь?

Между тем следует понимать — российский рынок молочной продукции на сегодняшний день обеспечивается собственными производителями где-то на 82−83%. При том уровне модернизации, который мы сегодня имеем, и планах развития российских предприятий уровень обеспеченности увеличивается каждый год на 2,5−3%. Где-то через пять-шесть лет он будет наполнен. Сегодня мы действительно создаем приоритет для белорусских производителей, потому что у нас есть дефицит. Но как только его не будет, у кого в России сможет подняться рука на собственного производителя в пользу пусть братского, но иностранного государства? И вот здесь опять поддержу президента Беларуси — уже сейчас, заранее надо подумать, как диверсифицировать наши совместные усилия и создавать задел для выхода со своей продукцией на рынки третьих стран.

- Периодически стороны дискутируют по поводу взаимного доступа к государственным закупкам для производителей двух стран, доступа к кредитным ресурсам под эти цели. Насколько правомерны в данном случае обвинения в протекционизме?

— Рынок госзакупок надо поделить на две части: рынок гражданских закупок и рынок в рамках Гособоронзаказа. По рынку гражданских закупок фактически все проблемы урегулированы. Наши белорусские партнеры выступают на конкурсах в соответствии с постановлением правительства РФ, регламентирующим основные виды продукции и ее соответствие госзаказу.

Что касается Гособоронзаказа, то это защищенная статья расходов во всем мире. Здесь сконцентрированы исключительно интересы национальной безопасности, а Россия защищает в том числе и Беларусь. И здесь цена ошибки может быть такой, что повлечет последствия не только для россиян, но и для огромного количества людей — как наших союзников, так и вообще в мире, учитывая, что РФ, являясь ядерной державой, гарантирует ядерный паритет для всего мира. Это уровень ответственности исключительно российского президента. И в этом вопросе никакие эксперименты не уместны. Малейший сбой в системе снабжения, производства продукции военного назначения может повлечь за собой глобальные последствия. Например, 90% продукции Минского завода колесных тягачей поставляется в Россию для постановки на нее наших тактических, стратегических ракет. Сегодня белорусская власть, наши военные представители контролируют этот процесс. А если завтра что-то поменялось и весь наш ракетный комплекс остался без колесной базы? Это недопустимо. И здесь надо спокойно, по-партнерски определиться по судьбе каждого предприятия, исходя прежде всего из интересов безопасности наших народов.

- Несколько лет назад Москва и Минск активно обсуждали тему реализации так называемых интеграционных проектов, в которых могли быть задействованы крупные предприятия РФ и Беларуси, например "КамАЗ" и МАЗ, Минский завод колесных тягачей, "Пеленг", "Гродно Азот" и т.д. Вы считаете возможным вернуться к реализации данных проектов и готовы предложить Белоруссии поделиться активами этих предприятий?

— Это сложный для нас вопрос по нескольким причинам. Во-первых, ситуация за четыре года, с 2013−2014 годов, когда эта тема активно обсуждалась, сильно изменилась. Тогда российский рынок был достаточно свободен, аналогичные белорусским производства никто не развивал. Но ни один проект не состоялся. За эти четыре года российский Минпромторг вместе с военно-промышленным комплексом проделали большую работу. Сегодня "КамАЗ" развивается совершенно по-другому, "ЕвроХим" и ряд других предприятий, которые предполагалось интегрировать с белорусскими партнерами, нашли для себя новые экономические и технологические решения.

Однако это не значит, что мы безвозвратно что-то упустили. Надо признать и понимать, что компетенция белорусских предприятий очень высокая и рынок сбыта для их продукции есть. Просто надо правильно поделить эти рынки сбыта по номенклатуре продукции, ценовым нишам, по географии поставок. Если мы строим союзный промышленный комплекс, реализуем союзную промышленную политику, то надо немедленно садиться и обсуждать, как сделать так, чтобы белорусские предприятия не выпали с рынка и имели самую серьезную перспективу развития. Российская сторона к этому готова.

- Беларусь ранее запросила у РФ государственный кредит на рефинансирование своих долговых обязательств. Российская сторона готова выделить это финансирование, каков его объем и когда Минск может получить этот кредит?

— Мы дали официальный ответ нашим партнерам. Речь идет примерно о $630 млн на рефинансирование госдолга. Все согласовано, как только наступит срок платежа, кредит, который должен будет погашаться в 2019 году, будет рефинансирован. Также мы согласовали подходы по шестому траншу кредита Евразийского фонда стабилизации и развития на $200 млн. Вопросов никаких нет.

- Минск подтвердил готовность подписать соглашение о взаимном признании виз. Как удалось прийти к компромиссу, учитывая серьезные противоречия по этому вопросу?

— Еще три месяца назад был огромный пласт противоречий по этому соглашению. Но за это время мы смогли прийти к компромиссу. Дело в том, что в феврале 2017 года был принят указ президента Беларуси о пятидневном безвизовом режиме для граждан 80 стран, а в июле этого года этот режим был пролонгирован до 30 дней. К сожалению, наши партнеры не согласовывали введение этого безвизового режима. При наличии общей границы, уровня террористической угрозы в отношении российского государства это вызвало определенные вопросы. Наши силовые структуры совершенно обоснованно поставили вопрос о необходимости принятия адекватных мер в условиях борьбы с мировым терроризмом. Какие меры? Они могли быть связаны с усилением пограничного режима. Но тогда это нанесло бы серьезный удар по самой сути Союзного государства. Президент России, взяв на себя огромную ответственность, предложил силовым структурам не закрывать границу с Беларусью и найти другие механизмы контроля и обеспечения безопасности наших граждан. Таким форматом является Соглашение о взаимном признании виз.

Если говорить в экономическом плане, то оно прежде всего создает дополнительные возможности, инвестиционные, туристические для Беларуси. Сейчас соглашение готово к подписанию. Но этот документ имеет и большое политическое значение. За 20 лет существования Союзного государства это его первый акт, имеющий юридическую силу, который принимается в интересах граждан третьих стран. Полагаю, что наши партнеры достаточно быстро проведут внутригосударственные процедуры и оно будет подписано. В документе учтены все моменты, связанные с обеспечением безопасности. В случае подписания соглашения произойдет полная синхронизация возможностей наших правоохранительных органов — пограничников, органов внутренних дел, безопасности и т.д.

- Тема, где нет, наверное, разногласий и кривотолков, — это Победа в Великой Отечественной войне, оценка роли народов двух стран в ее достижении.

— Это особый символ наших братских отношений, общей истории. Ближе нас в этом вопросе, не умаляя, конечно, никакие другие братские нам страны, народы, нет. На союзном Совмине была рассмотрена совместная программа празднования двух юбилейных дат в 2019 и 2020 годах — 75-летие освобождения Белоруссии от немецко-фашистских захватчиков и 75-летие Великой Победы. Эта программа очень обширная, начиная от совместных парадов, выпуска юбилейных медалей, которыми будут награждаться все ветераны, проживающие в странах СНГ.

Есть большой блок вопросов, связанных с увековечиванием памяти героев войны, исторических событий. Это касается выпуска художественных книг, фильмов, театральных постановок. Особое внимание будет уделено противодействию фальсификации истории. Многие страны сегодня где-то от недопонимания, кто-то по умыслу с дальним прицелом пытаются исказить историю, исторические факты, принизить роль наших народов в этой Победе. Удивительно, что нас еще пытаются учить жить даже с той стороны, откуда это зло пришло. Поэтому об этом надо напоминать, в том числе и проводя такого рода масштабные мероприятия.

- Возвращаясь к тому, с чего начинали. Союзному договору в будущем году исполнится 20 лет. Стоит ли все-таки ждать серьезного переформатирования союзного строительства?

— Хотелось бы, чтобы мы перезагрузили работу в рамках этого документа, наполнив его новым смыслом и современным содержанием. Сегодня имеют место и определенные перегибы, необходимо избавиться от разного рода манипуляций общественным мнением. Ведь никто никого не поглощает, никто никого через колено не ломает. К тому же есть соответствующие примеры. Евросоюз объединился, и никто суверенитет не потерял. В ЕС нашли форму как минимум экономической интеграции, хотя они и политические вопросы решают совместно и консолидированно.

- Тем не менее в Минске вновь увидели угрозу своему суверенитету.

— Я отношу это к наличию груза накопившихся упреков и иногда эмоциональных оценок, которые звучат уже на протяжении двух десятков лет. Разбираться, кто кому больше отказал, кто какие инициативы вносил, а кто не хотел их принимать, наверное, сейчас неуместно и это не тема для разговора.