ГЛАВНОЕ МЕНЮ

Эта война длилась девять лет, один месяц и 19 дней. Стоила жизни 15 тысячам советских солдат, офицеров и генералов. Через Афганистан прошло, по различным данным, более 600 тысяч военнослужащих. Порядка 53 тысяч были контужены, ранены или травмированы. Пропали без вести или оказались в плену 417 военных, из них в ходе конфликта и в последующие годы не менее 130 человек были освобождены. За военные и другие заслуги свыше 200 тысяч человек награждены орденами и медалями, 92 из них стали Героями Советского Союза и Российской Федерации.

"Эхо Афгана" слышно до сих пор. "Умирают ребята… Сегодня мы уже говорим о том, что мирные потери после Афгана уже намного превысили потери, которые мы там понесли", — рассказал в интервью ТАСС Александр Ковалев, председатель Комитета по делам воинов-интернационалистов при Совете Глав Правительств государств — участников СНГ. Он также входит в руководящие органы ряда крупнейших общественных организаций и уже более 20 лет занимается в столице вопросами правовой защищенности ветеранов всех категорий. Тогда — в 1987–1988 годах — в Кабуле 32-летний капитан командовал батальоном охраны штаба знаменитой 40-й армии, сделав за год его лучшим по воинской дисциплине и многим другим показателям.

Отдаленное эхо войны

Сегодня многие знают про "афганский синдром" (посттравматическое стрессовое расстройство — прим. ТАСС), тысячи сломанных судеб и воинов-афганцев, которые вернулись с войны и стали никому не нужны и забыты. Тогда — после распада Советского Союза — часто говорили: "Мы вас на войну не посылали. Вы воевали за другое государство". Именно с тех времен Ковалев стал заниматься ветеранскими делами, поняв, что "никто на блюдечке с голубой каемочкой тебе ничего не принесет, если только зубами все вырвешь". "Но мы научились быть зубастыми и не очень лояльными. Я в свое время сказал такую мысль: у власти не надо ничего просить, надо самим идти во власть", — рассказывает он.

Одним из главных направлений работы комитета, возглавляемого Ковалевым, является помощь ветеранам боевых действий и прежде всего инвалидам, которые потеряли здоровье, выполняя свой воинский долг. "Сегодня здоровье на первом месте. 600 с лишним тысяч, что там были, половина из них перенесли инфекционные заболевания. И это — отдаленное эхо войны. Но человек знает, что раз в год он может съездить поправить свое здоровье. Скольким ребятам мы сейчас помогаем, у которых просто нет денег сделать операцию. Мы их привозим даже из далеких стран, делаем операции, — говорит Ковалев. — Вот сейчас один мужчина едет из Астаны (Казахстан). Уже один глаз у него, да и второй теряет. Я говорю, давай срочно документы, мы тебя в хорошую глазную клинику оформим. Мы тебе спасем глаз, и ты не станешь слепым". В ветеранском движении применен экономический подход.

Еще одна отдельная большая тема, которой занимается комитет, — реабилитация и оздоровление ветеранов, работа по обеспечению их и членов семей санаторно-курортными путевками. "Сейчас мы восстанавливаем строку в нашем бюджете и со следующего года будем тоже включены в список поддерживаемых государством организаций по путевкам. То есть мы сегодня, предположим, тысячу путевок купили, а можно будет пять-шесть тысяч — существенная разница", — говорит председатель комитета. Ковалев вспоминает, что когда с 2001 по 2009 год был депутатом Мосгордумы, 24% — это были депутаты-афганцы и плюс еще офицеры. "Половина думы была милитаризирована, — рассказывает он. — Поэтому мы сделали все законы, которые касались ветеранов. В Москве порядка 500 семей погибших и инвалидов, которым мы купили холодильники, телевизоры и стиральные машины".

Александр Михайлович также рассказывает, что в свое время было принято решение обеспечить всех инвалидов стран СНГ, независимо от места их проживания на территории бывшего Советского Союза, современными инвалидными электрическими колясками к 2019 году. "Война закончилась, мы сейчас отмечаем 30-летие, и огромная цифра — 200 человек — инвалиды первой группы — солдаты Советской армии, которые не обеспечены колясками на электрическом ходу, — говорит Ковалев. — Мы сейчас, к 15 февраля, всех их на 100% обеспечили колясками". При этом он подчеркивает, что комитет сам находит деньги и спонсоров. "Вот на эти коляски, я посчитал, сегодня — $700 тысяч. Нашли. Реализовали. У этих колясок 40 километров запас хода — инвалиды могут увидеть весь свой район", — признается глава комитета.

Но все же одна из серьезнейших проблем на сегодняшний день — это жилищная. Александр Михайлович рассказывает про грандиозный проект, который планируется реализовать в этом году, — обеспечить всех офицеров, нуждающихся ветеранов боевых действий, квартирами. "Сегодня стоит вопрос о Москве. Мы считаем — минимум три тысячи квартир дать. Это в районе Ватутинки по Калужскому шоссе, Новая Москва, — говорит Ковалев. — Мы хотим показать на примере отдельного региона, Москвы, как можно решить жилищный вопрос ветеранов без особых финансовых вложений. Нам предоставляют кусок земли, мы его оформляем. Сейчас получим на него все документы, приглашаем строительные компании. Я просто даже не представлю, если мы три тысячи квартир дадим, о нас же на каждом углу заговорят".

Ведется также работа по розыску без вести пропавших в период войны в Афганистане, установлению мест захоронений погибших, а также поиск лиц, не получивших по тем или иным причинам боевые награды. "У нас сегодня без вести пропавших — 264 человека. Из них останки 16 тел лежат в лаборатории в Ростове-на-Дону. Денег нет провести исследования", — говорит председатель общественной организации.

В 2018 году все СМИ написали, что в Афганистане был якобы обнаружен российский летчик, который пропал без вести 30 лет назад. В прессе даже назывались конкретные фамилии людей. Ковалев полностью опроверг эту информацию: "Эта информация ложная, не подтвердившаяся. Я знаю, в Главном управлении кадрах Минобороны РФ узнавали, там есть три фамилии, которые якобы попадают под описание. Но тут дело не в фамилии, а в том, что человека нет реально в живых, никто этого летчика не нашел, никто его не видел. Сегодня даже эту тему на повестке не обсуждаем, потому что нет факта. Ну потом, согласитесь, 30 лет прошло и вдруг откуда-то летчик".

Александр Михайлович рассказывает о другом подобном случае — о парне, который числился без вести пропавшим. "Мы вышли на зону влияния туркменских племен, и в ходе поиска у нас оказался один из главарей банд. Во время пребывания наших войск он был главой шариатского суда. И нашему мальчишке, который попал в плен (а все считали, что он — дезертир), говорят: "Прими ислам — будешь жить". Мальчишка отказался. Они с него живого сняли кожу, — говорит Ковалев. — И теперь прошло столько лет, и этот глава готов показать место, где его захоронили. Сейчас мы послали людей и сами проверяем".

"Ты видишь трупы — ты на войне"

О войне в Афганистане Ковалев впервые узнал еще будучи курсантом Новосибирского высшего военно-политического училища. "В 1979-м на Новый год нам сказали, что идет война. Конечно, каждый из нас понимал, что вряд ли нас минует возможность попасть туда. У нас многие однокашники сразу после выпуска буквально погибли там, первые потери пошли чуть ли не в первом полугодие 1980-го", — вспоминает Александр Михайлович.

После училища он был направлен для прохождения службы в учебную дивизию в Николаеве (Одесский военный округ). Там готовили солдат для Афганистана и понимали — от того, как их подготовят, будет зависеть то, как они будут воевать и вернуться домой живыми.

Молодой офицер попал в Афганистан в феврале 1987 года вместо учебы в Военной академии имени Ленина. "Мне сказали: "Придешь с Афгана — будешь учиться". Немножко было обидно, потому что у меня была пять лет отличная рота. Затем дали батальон, я его сделал тоже лучшим в округе. И должен был расти по службе", — рассказывает Ковалев. Однако принятый в Кабуле им батальон охраны (600 человек и 200 единиц техники) штаба 40-й армии вскоре тоже стал одним из лучших по всем показателям. "За полтора года командования батальоном у меня погибло всего два человека: один попал на мину, второй скончался от заражения крови (не боевая потеря)", — рассказывает офицер.

Ковалев вспоминает, что каждый вечер штаб 40-й армии обстреливался, каждый раз шли какие-то боестолкновения. "У меня стоял мой "Утес" (советский 12,7-мм крупнокалиберный пулемет — прим. ТАСС), пару раз попадали в неприятные ситуации. Хорошо — железобетонные перекрытия, у нас как-то афганцы проползали так, что успевали нас гранатами забросать. Пару раз успели хорошо — из минометов", — говорит он. Служба состояла "из обычной рутины — солдат научить".

Все операции, которые проводила 40-я армия, батальон охраны шел сопровождать и охранять ее штаб. "Две мотострелковых роты через день — на ремень. 50 градусов жары — в бронники, — рассказывает Александр Михайлович. — Там и дворец Амина, который мы охраняли, был уже практически в руинах".

Отслужив буквально две недели, вспоминает Ковалев, один из бойцов пишет ему рапорт, что у него брат погиб в Кандагаре и просит перевести его туда служить. Однако был приказ по армии, что ни в коем случае не отсылать, потому что "намечается кровная месть". "И, будучи часовым, мальчишка уходит с поста и заходит прямо на минное поле, и идет по нему. Ну сколько он там прошел — метров 20. Подрыв, руки нет, ноги нет, половины черепа нет, — рассказывает он. — Начальник штаба взял обычный мусорный совочек, веник и пошел мозги собирать. Мне аж дурно стало, а он мне: "Привыкнешь". Ну, привык, конечно".

"Даже такое было: стали чистку оружия делать — хлоп — ногу прострелили. Случайно вышло. И таких случаев сколько хочешь. Или один хотел поступить в Военно-медицинскую академию, посмотрел — никого нет — стрельнул себе в икру. Заметили, вместо академии — тюрьма", — рассказывает Ковалев. Был и такой случай, когда у одного молодого бойца украли автомат. Выяснилось — он его продал. "Три рубля 60 копеек (по тем временам $5) — такой счет выставила служба вооружений за автомат Калашникова. Папа прислал перевод денежный, чтобы сына не посадили. Я и подумать тогда не мог, что такое может быть. Что думал человек? Это же его личное оружие ", — вспоминает Александр Михайлович.

Уже когда в 1988-м начался вывод войск, Ковалева перевели в другой батальон. "Духи сказали, что полк не выйдет, что они положат в горах его весь. Нас заминировали, как в бочке. Мы где-то полтора месяца работали с афганцами, чтобы хоть как-то разминировали, — вспоминает офицер. — Переговоры шли тяжело, после каждых неудачных переговоров мы их "наказывали" артиллерийским минометным огнем. В итоге мы их дожали, что когда колонна подходила, население бросало цветы... Я до сих пор помню, ориентир №1 — сухое дерево, у нас первая БМП в двух метрах от этого дерева сразу взлетела. Чуть прошло — разведвзвод первым оттуда ушел полностью, волной подорвалось. И через каждые 100 метров танки шли — пять тралов. Только тянем — сразу подрыв, детонация боеприпасов, офицер погибает в машине, бойца выбивает и пошли-пошли-пошли".

Стали машину отбивать пуля насквозь попала в голеностопный сустав и вышла в подошву. Медик на месте сделал укол, сильный болевой шок ушел. Прилетел вертолет и Ковалева отправили в полк в город Кундуз, где была лечебная бригада из медицинской академии. А через день пошла газовая гангрена.

"Начальник госпиталя и хирург схватили скальпель и выше, там где разлом, разрезали — зашили без заморозки. Я лежал так, что аж чуть металл весь не сломал на койке", — вспоминает офицер. Затем его отправили в Кабул, а оттуда на следующий день на санитарном самолете Ту-134 в Ташкент и Ленинград. "Я до сих пор помню: я в тельняшке, в трусах и с парой обуви, купленной на последние деньги. Перед тем как улететь, я пошел к замполиту госпиталя, позвонил в отдел кадров округа и сказал: "Мужики, не забудьте мои награды, я в госпиталь", — так для капитана Ковалева в 1988 году закончилась война.