Как становятся писателями вдали от мировых столиц? И насколько закономерен переход от геологии, палеонтологии, вулканологии к научной фантастике?
Геннадий Прашкевич: Если новосибирский Академгородок - провинция, то и весь мир - провинция. Я попал сюда в 17 лет, практически в год открытия Сибирского отделения Академии наук СССР, и моя жизнь кардинально изменилась. Многие годы работал на Курилах, Сахалине, Камчатке, в Якутии, Кузбассе, на Алтае, в Горной Шории, на Салаире. Институт геологии и геофизики Сибирского отделения Академии наук СССР стал моей альма-матер. Смысл большой литературы помог мне постичь замечательный советский палеонтолог и фантаст Иван Антонович Ефремов. Я переписывался с ним еще в мои школьные годы, работал по его просьбе в Кузбассе, на меловых отложениях, выезжал в знаменитую Очерскую экспедицию 1957 года на Урал. Честно говоря, статьи Ивана Антоновича волновали меня даже больше, чем его фантастика. "Исполинские волны ходили на большом пространстве, сразу поднимая уровень воды в прибрежных лагунах, озерах и болотах на несколько метров, сметая все, что не было приросшим ко дну, силой своего напора. Поэтому древние четвероногие обитатели прибрежий могли жить только в затопленных лесах или на защищенном барьерными рифами берегу..."
Когда я попал в Москву - этому поспособствовал Иван Антонович как бы в виде поощрения за некоторые успехи - Ефремов удивил меня. Жил я прямо в музее, тогда такое было возможно. На ночь раскидывал спальный мешок под скелетом гигантского диплодока и был счастлив, потому что мои мечты сбывались одна за другой.
Вы автор нескольких исторических романов. Какая эпоха вас больше привлекает и почему?
Геннадий Прашкевич: Интереснее всего для меня времена царей Алексея Михайловича и Петра I. Бурное и непреклонное расширение России на восток, поиски выхода к океану, путей к Индии, Японии, Китаю. Сам я рос на огромной реке Енисее, затем в Кузбассе. Сибирь, бакены на большой реке, бесконечная сендуха (тундра), полярное сияние, мирные олешки покачивают рогами, несет золотым дымом времен. Кто мы? Откуда? Куда идем? Невозможно не задуматься над этим, вдыхая чистый воздух Сибири. "Секретный дьяк" - о выходе русских на Камчатку и Курильские острова, "Носорукий" - попытка доставить в Москву по приказу Алексея Михайловича живого мамонта с берегов Индигирки, "Ставшие ветром" - загадочная история Семена Дежнева. А рядом история, преломленная уже в фантастике, - "Демон Сократа", "Белый мамонт". Наконец, любимая для меня самого книга "Сендушные сказки". Вот образец такой сказки. "Летел гусь над тундрой. Увидел - человек у озера сидит. Сел рядом на берегу, долго на человека смотрел, ничего в нем не понял и полетел дальше".
Существует ли в наше время научная фантастика?
Геннадий Прашкевич: Разумеется, научной фантастики в прежнем (классическом) понимании сейчас нет. Причины просты. Работа в этом жанре предполагает обязательность научного, точного взгляда на мир. В самом деле, вспомним: И. Ефремов был крупным палеонтологом, Н. Плавильщиков - энтомологом, А. Казанцев, Г. Гуревич, В. Немцов, В. Охотников - инженерами, Б. Стругацкий - астрофизиком, А. Шалимов и Д. Биленкин - геологами. Но в 1990-е в СССР произошел чудовищный слом культуры. На книжный рынок хлынул поток неряшливых безграмотных переводов. Начался уход в мистику, сказку, фэнтези, демонстративное забвение всех научных истин. Ясно ведь, что понять теорию струн сложнее, чем вчитаться в очередную сказку. Утешает одно: невозможно прозябать в невежестве вечно. Наша цивилизация - технологическая, ее фундамент - научное постижение мира. Рано или поздно жизнь снова заставит обратиться к законам природы и забыть про упырей и оборотней.
Рано или поздно жизнь снова заставит обратиться к законам природы и забыть про упырей и оборотней
Вместе с известными советскими фантастами братьями Стругацкими, Сергеем Снеговым, Евгением Войскунским, Владимиром Михайловым и другими вы в течение многих лет вели семинар по фантастике в Дубултах. Среди ваших семинаристов были и белорусы. Можно ли говорить о какой-то "белорусской школе" фантастики?
Геннадий Прашкевич: Многие известные писатели вышли из этих семинаров, в том числе белорусы Коля Чадович и Юра Брайдер, занимавшиеся в моем семинаре, говорю об этом с гордостью. К сожалению, они уже ушли из жизни. Но их книги помнят. Ушли из жизни Георгий Шишко, его соавтор Николай Орехов, Боря Зеленский, автор "Вечного пасьянса". Слишком суровые времена нам всем выпали. Имя Александра Потупы (кстати, издателя и главного редактора издательства "Эридан") и сейчас на слуху, мне приходилось встречаться с ним и в Минске. К сожалению, мало пишут Сережа Трусов и Женя Дрозд. Я называю многих просто по именам вовсе не из-за присущего мне амикошонства, а просто потому, что дружил с ними. Не решусь назвать это "белорусской школой", но след заметный...
Визитная карточка
Геннадий Прашкевич родился 16 мая 1941 года в селе Пировское Красноярского края. Лауреат многочисленных международных литературных премий. Наиболее известны произведения "Пес Господень", "Секретный дьяк, или Язык для потерпевших кораблекрушение", "Ставшие ветром", "Противогазы для Саддама", "Апрель жизни", "Записки промышленного шпиона", "Шкатулка рыцаря", "Великий Краббен", "Бык", "Уроки географии", "Разворованное чудо", "Парадокс Каина", "Носорукий", "Возьми меня в Калькутте", "Кот на дереве", "Война за погоду". Живет и работает в новосибирском Академгородке.
