Новая война в Персидском заливе
Начнется ли она и что может стать ее причиной
Алексей Арбатов
Ситуация вокруг Ирана резко обострилась. Хотя кризисы, связанные с иранской ядерной программой, происходят регулярно, эскалация никогда еще не была столь масштабной, а риторика столь резкой. Причин тому много, но прежде всего – друг на друга наложились два фундаментальных процесса. С одной стороны, растут озабоченность проблемами распространения ядерного оружия и опасения в связи с прогрессом Ирана на этом направлении. С другой – «арабская весна» обусловила тектонические геополитические сдвиги в регионе и спровоцировала борьбу за влияние между крупными державами, а также суннитской и шиитской ветвями ислама. Если добавить интересы других игроков – США, Израиля, европейских стран, то в совокупности это создает новую ситуацию, чреватую непредсказуемым развитием событий.
Будет ли новая война в Персидском заливе? От чего это зависит и что может ее спровоцировать? На эти вопросы попытались ответить участники очередного «круглого стола» Клуба мировой экономики и мировой политики факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ и Совета по внешней и оборонной политике (СВОП), состоявшегося 1 февраля. В дискуссии участвовали наиболее авторитетные специалисты в области региональной и международной политики. Представляем мнение первого из них.
Война – это не погода, которую можно предсказывать с той или иной степенью вероятности, потому что погода мало зависит от людей, а война полностью зависит от поведения тех людей, которые принимают решения в разных странах и на разных уровнях. Поэтому я сразу начну с вывода или с ответа на основной поставленный вопрос и сформулирую его следующим образом: война в Персидском заливе обязательно будет, если Иран не выполнит пять резолюций Совета Безопасности ООН в ближайшие год, максимум полтора.
Программа совсем не мирная
Никто не хочет войны – ни Иран, ни Израиль, ни США, ни Россия, ни другие великие державы или союзы (прежде всего Евросоюз, НАТО). Исключением могут быть лишь некоторые соседи Ирана, которые видят с его стороны большую угрозу. Но война иногда случается независимо от того, хотят ее или нет. И даже нередко вопреки тому, что ее не хотят. Мы как раз сейчас присутствуем при таком драматическом развитии событий. На наших глазах повторяется в новой форме то, что уже неоднократно случалось в истории человечества, в частности как было с развязыванием Первой мировой войны. А роль Гаврилы Принципа «успешно» воспроизводит президент Ирана Ахмад Ахмадинежад.
Ползучий кризис вокруг ядерной программы Ирана, то обостряясь, то смягчаясь, длится уже примерно десять лет. На этом пути многие государства допустили крупные и непростительные ошибки, прежде всего республиканская администрация США в 2002–2003 годах, когда был шанс мирным путем ограничить иранскую ядерную программу. Агрессия США против Ирака в 2003 году была во всех отношениях роковым просчетом, подорвавшим и операцию в Афганистане, и диалог с Ираном. А недавняя военная акция против Ливии еще больше осложнила проблему возврата Ирана в режим ядерного нераспространения.
Нынешний этап кризиса можно датировать 2009 годом, когда Иран отказался от передачи значительной части наработанного им низкообогащенного урана в Россию и во Францию с тем, чтобы там он был дообогащен до необходимого уровня (примерно 20 процентов по изотопу 235) и возвращен в Иран для использования в исследовательском реакторе в Тегеране. Сделка была со всех точек зрения выгодной, особенно Ирану, если его программа действительно имела бы мирный характер. И когда уже этот проект продвинулся достаточно далеко, иранское руководство под совершенно надуманными предлогами отказалось от него. Это стало еще одним подтверждением обоснованности подозрений в том, что его программа имеет не мирный, а военный характер.
Кризис углубился после очередного доклада генерального директора МАГАТЭ в ноябре 2011 года. В нем не было практически ничего нового об иранской ядерной программе, но в нем важнее всего «старое»: а именно, что Иран продолжает всю деятельность, которую должен был прекратить по решениям Совета Безопасности ООН, и что поводы для подозрений со стороны МАГАТЭ в ведении запрещенной (военной) ядерной деятельности так и не сняты. Россия тем не менее выступила с официальной критикой доклада агентства, причем сделала это впервые в истории. Как будто если бы доклада не было и вслед за ним не произошло бы всплеска политической напряженности, то проблема как-нибудь «рассосалась» бы сама собой. или как будто мы нашли наконец способ уговорить Иран.
Я не буду вас перегружать техническими деталями да и сам не являюсь физиком-ядерщиком или инженером-ядерщиком, мои знания основываются на том, что я читаю и узнаю от специалистов.
Адвокаты Ирана в России и других странах отстаивают два несовместимых тезиса: во-первых, нет оснований считать, что его ядерная программа не мирная, а военная. Во-вторых, он имеет право на ядерное оружие, потому что Израиль его уже имеет, как и ряд других стран, и это оружие нужно Ирану для сдерживания, безопасности и стабильности в регионе.
По первому тезису подчеркну, что никакие соображения развития «мирного атома» не оправдывают программу ядерного топливного цикла, которую Иран осуществляет. Там уже накоплено пять тонн низкообогащенного урана, 70 килограммов урана, обогащенного до уровня 20 процентов, а это уран, гораздо более близкий к оружейному уровню по требуемому времени и затратам на финальное дообогащение (до 90 процентов по изотопу 235). В Иране на предприятии в Натанзе уже смонтировано почти 10 тысяч центрифуг, количество которых планируется довести до 54 тысяч. В 2009 году обнаружено тайное строительство еще одного подземного центра обогащения около Кума на три тысячи центрифуг. Причем Иран не сообщил об этом с прямым нарушением модифицированного Кода 3.1 Дополнительных положений к гарантиям МАГАТЭ, подписанного в 2003 году (который Иран не имеет права отменить в одностороннем порядке).
Учитывая то количество атомных станций, которое есть и предвидится у Ирана, развиваемый комплекс топливного цикла может быть объяснен только военными соображениями. Здесь говорили – японская опция. Да, Япония имеет предприятия ядерного топливного цикла, но у нее огромная атомная промышленность – 54 атомных реактора (на третьем месте в мире после США и Франции). Иран ничего такого не имеет и в обозримом будущем не будет иметь. У него есть только одна АЭС в Бушере и два исследовательских реактора. В Эраке строится реактор на тяжелой воде, который использует природный уран (причем нарабатывает повышенное количество плутония, тоже не имеющего мирного предназначения). Для того чтобы экономически оправдать затраты на предприятие по обогащению урана, Ирану нужно построить еще как минимум 10 АЭС, на что ушли бы десятилетия. Развивать ядерный топливный цикл, имея одну АЭС, – это с экономической точки зрения все равно, что строить нефтеперерабатывающий завод для одной бензоколонки.
Далее, Иран создает военные баллистические ракеты все большей дальности, которые из-за низкой точности не имеют никакого смысла, если они не будут оснащены ядерными головными частями. Есть много других свидетельств о наличии военной ядерной программы Ирана, и об этом, наверное, здесь скажут.
Уже на ядерном пороге
Чего хочет Иран? У нас широко распространен тезис: он хочет лишь достичь ядерного порога и на нем остановится, приобретя мощные козыри в отношениях с региональными соседями, с Соединенными Штатами и другими великими державами в виде способности быстро этот порог перейти. Мне кажется, что это устаревшая точка зрения. Иран уже стоит на ядерном пороге, поскольку это не черта, а фаза ядерной программы. Как подсчитали специалисты, инженеры-ядерщики, используя полторы тонны низкообогащенного урана, чтобы в два приема дообогатить его до 20-процентного, а потом до 90-процентного уровня по изотопу 235, Иран может за два месяца приобрести 20 килограммов оружейного урана. Этого достаточно для создания одного ядерного боеприпаса. Напомню, что у него сейчас не полторы тонны, а пять тонн низкообогащенного урана. Кроме того, после отказа от сделки с Францией и Россией (которые Иран исторически всегда всячески поддерживали и прикрывали), у него 70 килограммов 20-процентного урана. Если он накопит еще 70, что возможно в течение года, то, по экспертным подсчетам, из 150 килограммов 20-процентного урана можно всего за две недели произвести путем дообогащения 20 килограммов оружейного урана (90-процентного) и создать один ядерный боезаряд.
Конечно, создание ядерного оружия – это не просто накопление необходимого количества оружейного материала, хотя это самая главная часть. Носители Иран интенсивно развивает, осваивает конструкции ядерных боезарядов. Если учесть все остальные технические сложности процесса, можно сказать, что всего полгода или чуть больше отделяет Иран от создания ядерного оружия после принятия там политического решения о том, что этот шаг должен быть совершен. Принято оно или нет, можно только гадать. У Ирана закрытая система принятия решений, это нигде не обсуждается, не дебатируется, утечек нет. Но то, что он уже стоит на ядерном пороге, у меня не вызывает никаких сомнений.
Второй тезис состоит в следующем: Иран создаст ядерное оружие для сдерживания, чтобы на него не напали. Я хочу в этой связи напомнить, что кроме США, первыми создавших такое оружие, ни одна другая страна из тех девяти стран, которые после США разработали ядерное оружие (включая ЮАР), не создала его для чего-либо иного, кроме сдерживания. Все ядерное распространение шло и продолжается под лозунгом защиты национальной безопасности, сдерживания от ядерной агрессии или нападения с использованием обычных вооружений. Поэтому успокаивать себя тем, что это для сдерживания, не надо.
Напомню, что Советский Союз и США тоже имели ядерное оружие для сдерживания, но в 1962 году они вплотную подошли к грани ядерной войны и только случайность, на мой взгляд, спасла мир от ядерной катастрофы. Что уж тогда говорить про Ближний Восток, где расположены и враждуют страны, которые не действуют столь же ответственно и разумно, как действовали в критический момент СССР и США? Напомню также, что в 1973 году все знали, что у Израиля уже было ядерное оружие, но Египет и Сирия напали на него и поставили на грань национальной гибели и только искусство израильского военного командования позволило остановить наступление арабов, а вмешательство США и СССР заставило заключить перемирие, хотя обе сверхдержавы при этом тоже приблизились к военной конфронтации.
Довод о том, что Иран имеет право на ядерное оружие, раз им обладает Израиль, ставит крест на попытках прекратить распространение этого оружия в мире. Хотелось бы спросить таких «правдолюбцев»: а Грузия, Украина, страны Балтии, Польша тоже имеют такое право, раз Россия обладает огромным ядерным потенциалом? Я полагаю – нет. Но тогда и Иран не имеет этого права, как не имеют его все другие неядерные государства – члены Договора о нераспространении. Иначе мир превратится в ядерный хаос.
Само собой разумеется, что создание Ираном ядерного оружия окончательно развалит Договор о нераспространении, вызовет цепную реакцию распространения, причем в основном вокруг периметра России и в пределах досягаемости до нее чужих баллистических ракет, крылатых ракет и самолетов. Саудовская Аравия, Турция и многие другие государства последуют примеру Ирана. Характер новых ядерных режимов практически гарантирует, что ядерное оружие или оружейные материалы попадут в руки террористов, причем очень скоро.
Что произойдет в ближайшем будущем? Раз Иран уже стоит на ядерном пороге, то лишь от внешней ситуации зависит, перейдет он его или нет. Учитывая нарастающий кризис, Тегерану очень просто будет найти предлог и принять решение о выходе из Договора о нераспространении и создании ядерного оружия, тем более что в техническом и материальном плане для этого все уже есть.
Если это произойдет и извне против Ирана не последует каких-то силовых мер превентивного характера, то война несколько отложится, может быть, на год, на два. Однако потом она все-таки разразится, но тогда она уже будет региональной войной с применением ядерного оружия. Помимо прямых последствий региональная ядерная война с применением ядерного оружия скорее всего расколет Россию и Запад на длительное время. Начнется новый вариант холодной войны, но тем, кто ее хочет, нужно понять, что в ней Россия будет играть не ведущую, а подчиненную роль и другие глобальные и региональные державы воспользуются этим незавидным положением России по полной программе.
Вместе с тем хочу отметить, что у нас слишком много внимания уделяется техническим сторонам иранской ядерной программы и недостаточно – политической составляющей его курса. Среди 193 государств – членов ООН есть только одно, которое открыто на официальном высшем уровне заявляет о том, что другое государство, а именно соседнее государство в лице Израиля должно быть «стерто с политической карты мира». Президент Ахмадинежад в своей речи, произнесенной 26 октября 2005 года на конференции «Мир без сионизма», заявил: «Наш дорогой имам (аятолла Хомейни) сказал, что этот режим, оккупирующий Иерусалим, должен быть стерт со страниц эпохи. Эта фраза очень, чрезвычайно мудра». Вскоре иранское информационное агентство (AFTAB News) – 14 декабря 2005 года – посетовало: «Президент Ирана Ахмадинежад, который недавно желал стереть имя Израиля с карты мира, смягчил свою позицию. Теперь он в духе оппортунизма, соглашательства и дипломатии пожелал стереть имя Израиля с карты Ближнего Востока и перенести его на карту Европы». «Стереть» или «перенести» – как говорится, хрен редьки не слаще, а позиция Тегерана совершенно ясна – в Палестине Израилю нет места.
Именно на этом фоне иранская ядерная программа неприемлема ни для Израиля, ни для США. Многие говорят: заявления Ахмадинежада – это риторика, демагогия. Но ведь так же в начале 30-х годов прошлого века говорили про Гитлера, когда он заявлял о походе на Восток, о «финальном решении еврейской проблемы». Оказалось, что это не риторика, как сказал – так и сделал. И нам надо эти уроки истории усваивать. Всегда очень легко решать проблемы безопасности других стран. Представьте себе на минуту, что соседнее с Россией государство, намного превосходящее ее по населению и по другим параметрам, форсированным путем создавало бы ракетно-ядерное оружие и при этом заявляло бы, что Россия должна быть «стерта с политической карты мира» (или куда-то «перенесена»), потому что якобы незаконно обладает огромными территориями. Наверное, многие из присутствующих в этом зале сказали бы, что необходимо срочно применять самые жестокие меры для пресечения ядерной программы – осуществить военную операцию. И я был бы в их числе. Что дальше? Весь многолетний опыт переговоров с Тегераном показал, что сами по себе переговоры являются для Ирана ширмой, прикрываясь которой он продвигает свою программу и уже достиг ядерного порога. За семь лет переговоров в дипломатическом решении не удалось сдвинуться ни на сантиметр, но зато Иран имеет теперь не 164, а почти 10 тысяч центрифуг и целый комплекс других сопряженных военных систем и проектов.
Остановить Иран и предотвратить новую войну в регионе может только единая консолидированная позиция Совета Безопасности ООН и санкции, которые были бы для Ирана чрезвычайно чувствительны. Впервые такие санкции сейчас наметил Европейский союз. Правда, наметил с оговорками, через пять месяцев, причем условием является возврат к переговорам, а не безусловное выполнение резолюции Совбеза ООН. Тегеран, конечно, надеется перехитрить всех, начинает маневрировать, он и раньше неоднократно это делал.
Отношения: Россия – Иран
В заключение несколько слов о политике России. В чем она состоит? Мы слышим много официальных заявлений, но если их свести к простой формуле, она состоит в следующем: санкции себя исчерпали, больше санкций не нужно, нужны переговоры, хотя они тоже ничего не дают. Я говорю это без сарказма, даже президент Медведев некоторое время назад примерно так и сказал.
Реальная политика России была очень прагматичной, она пыталась играть на протяжении семи лет роль посредника или балансира между Ираном и Западом. И я вполне понимаю резон этой политики. Россия пыталась использовать Иран для того, чтобы получать что-то от Запада, который надеялся, что Россия будет оказывать на Иран влияние. А с другой стороны, Россия пыталась получать что-то от Ирана и немало получала и в экономическом, и в политическом плане, поскольку Ирану она говорила, что сдерживает Запад от принятия гораздо более жестких мер. Вообще говоря, почему не проводить такую политику? У нас не так много козырей в отношениях с Западом, и вполне понятно, что использовался и иранский козырь.
Но сидеть между двумя стульями бесконечно нельзя. В конечном итоге, как правило, они разъезжаются. Сейчас мы подходим к такому моменту. Наши отношения с Ираном поменялись местами. Не Россия использует Иран в своих целях, а Иран использует Россию в своих. В частности, чтобы заблокировать новую резолюцию Совета Безопасности и одобрение таких санкций, на которые Иран не сможет не прореагировать. К тому же пытаются и подкупить, и запугать нас, что устроят большие неприятности в Центральной Азии, на Северном Кавказе, и так далее. США и Запад со своей стороны убедились – Россия не имеет влияния на Иран. Когда обнаружился новый комплекс обогащения около Кума, выяснилось, что Иран даже не сообщил нам об этом. Мы-то рассчитывали, что иранцы говорят нам правду, раз мы отстаивали их интересы, говорили, что у них мирная программа и что нет оснований подозревать военные составляющие. Оказалось, Иран нас просто использует и обманывает.
В России зачастую обсуждение проблемы сводится к тому, как все-таки уговорить Иран выполнить резолюции Совета Безопасности ООН, какие еще доводы и форматы придумать, какими «морковками» его соблазнить. Как будто резолюции этого высшего международного института, за которые голосовала и Россия, не являются обязательными для исполнения, а так – что-то вроде формальности или благого пожелания. Наше место в Совете Безопасности – это один из главных атрибутов статуса России как великой державы. Повышение роли и авторитета Совета Безопасности – главный способ обеспечения глобального миропорядка при ведущей роли России, альтернативой чему является только силовой произвол, против которого мы постоянно боремся (в том числе по проблеме Сирии). То, как ведет себя Иран, и наша странная позиция по данному вопросу – наносят большой ущерб авторитету и эффективности Совета Безопасности ООН, а значит, влиянию и роли самой России в мире.
Мы, безусловно, заинтересованы в хороших отношениях с Ираном, но с двумя важными оговорками. Во-первых, Иран в этих отношениях объективно должен быть заинтересован больше, чем Россия. Мы на худой конец обойдемся без Ирана, а вот Ирану без поддержки России будет очень плохо. Поэтому не Тегеран, а Москва должна определять условия наших отношений, хвост не должен крутить собакой. Во-вторых, сотрудничество с Ираном нам нужно не любой ценой, не за счет развала договора и режима ядерного нераспространения, не за счет подрыва авторитета Совета Безопасности ООН. Отношения с Ираном должны вписываться в общую систему нашей внешней политики как великой державы, а не наоборот – деформировать в интересах Ирана всю российскую стратегию на мировой арене.
Учитывая цели, которые Иран связывает со своей ядерной программой, уговорить и увещевать его не удастся, как это не получилось за многие прошлые годы. Различные «пошаговые» варианты – это просто верчение дипломатического «кубика рубика», видимость процесса диалога и затягивание времени. Заставить Тегеран выполнить волю СБ ООН можно только в том случае, если иранское руководство осознает, что издержки обструкции принятых резолюций намного перевешивают выгоду от нее. Новые эффективные санкции на основе единой позиции членов Совбеза ООН – только это может подействовать на Иран, и это не путь к войне, а единственный способ ее избежать. Подчинение Тегерана воле ООН – это и срыв планов тех, кто под предлогом ядерного нераспространения стремится к смене режима военным путем.
Я думаю, что в войне не заинтересован никто, хотя у нас некоторые говорят о том, что поднимутся цены на нефть и это нам выгодно. Не исключено, что какие-то авантюристы в Тегеране и других столицах думают за счет войны решить внутриполитические проблемы. Но на самом деле политический и экономический ущерб, угроза глобальной безопасности в случае войны перевесят все меркантильные и тактические соображения, ее последствия дорого обойдутся миру и в том числе нашей стране.
Сейчас именно от России в огромной степени зависит предотвращение войны. Если Россия присоединится к санкциям, которые принимает Европейский союз, если она изменит свою позицию в Совете Безопасности ООН, то Иран будет наконец вынужден выполнить резолюции Совета Безопасности. Тогда возможно мирное решение вопроса, война не начнется. По-другому никак не получится.
Говорю это без наивной надежды на изменение российской политики, момент сейчас совсем не тот. Но если когда-то в будущем мы станем обсуждать иранский ядерный кризис ретроспективно, то прошу тогда вспомнить эти мои слова.
Алексей Арбатов, действительный член Российской академии наук, руководитель Центра международной безопасности ИМЭМО РАН
Опубликовано в выпуске № 6 (423) за 15 февраля 2012 года
http://vpk-news.ru/articles/8616
|
|
