С 16 сентября 2019 года данная версия сайта не актуализируется! Поддерживается только в качестве архива! Новая версия сайта находится по адресу e-cis.info
Уличные бунты, захлестнувшие Тунис, Египет, Ливию, широко
освещались в СМИ. Гораздо меньше внимания привлекли волнения в Йемене и
Бахрейне, а между тем контроль над этими странами играет ключевую роль для
американской гегемонии в Индийском океане.
Обеспокоенность Вашингтона вызывает активизация шиитского Ирана в этих
государствах. За долгие годы это – первые попытки другой державы оспорить
господство Соединённых Штатов в этом регионе. Ситуация осложняется тем, что
манифестации в Йемене и Бахрейне имеют не только социально-политическую, но и
религиозную подоплёку, что значительно усложняет их динамику. И в Йемене, и в
Бахрейне шииты, несмотря на свою многочисленность, не оказывают практически
никакого влияния на принятие решений государственной важности. Суннитское
большинство не считает нужным прислушиваться к голосу шиитов, что послужило
причиной возникновения конфессиальной напряжённости в обеих странах.
В Йемене шииты составляют 46% меньшинство на фоне 52% суннитского большинства.
Шиитское меньшинство ощущает себя выброшенным на обочину политической жизни, и
всё чаще посматривает в сторону Тегерана. На протяжении долгого времени
йеменское шиитское духовенство получает религиозное образование в школе
мусульманского богословия в Куме, которая считается среди шиитов второй по
значению после школы в Эн-Наджафе.
Возросшей активностью шиитов обеспокоен не только Вашингтон, но и его ближайший
союзник – Эр-Рияд. Саудиты опасаются, что пример шиитов Йемена вдохновит на
выступления протеста шиитское меньшинство в Саудовской Аравии, поэтому
саудовские ВВС с согласия официальной Саны не раз подвергали бомбардировкам
позиции шиитских повстанцев в Йемене. Пикантность ситуации в том, что
саудовские шииты населяют один из наиболее богатых нефтеносных районов страны –
Неджду. В целом арабы-шииты Саудовской Аравии, Ирана, Ирака и других стран
проживают на территориях, содержащих 70% мировых запасов нефти, поэтому
шиитский вопрос – это вопрос энергетической безопасности не только арабских
государств, но и развитых западных стран.
Вашингтону и Эр-Рияду важно сбить накал шиитского возмущения, дабы не
спровоцировать волнения в соседнем Омане, поскольку конфликт такого масштаба
грозит дестабилизацией всего Аравийского полуострова и приведёт к ослаблению
доминирования США и беспрецедентному усилению влияния Ирана. Американцы не
желают отдавать контроль над Аденским заливом Тегерану, который уже обзавёлся
собственной военно-морской базой на противоположном берегу Красного моря – в
Эритрее [1]. В Йемен откомандированы оперативники американских спецслужб и
военные инструкторы, а американские лётчики под видом местных ВВС уже бомбили
позиции мятежников-шиитов. В Йемен, Джибути и Кению перебрасываются новые
беспилотные летательные аппараты и техперсонал для их обслуживания.
В Джибути, у которой есть общая граница с Эритреей, уже дислоцированы
американские и французские солдаты.
В последнее время на территории Йемена наблюдается активизация экстремистских
элементов. Основной группировкой террористической направленности считается Аль-Каида
Арабского полуострова – Al-Qaeda in the Arabian Peninsula (AQAP), которая
стремится к свержению прозападных правительств Йемена и соседней Саудовской
Аравии [2]. Американцы под предлогом борьбы с AQAP наращивают в стране свое
военное присутствие, но истинная причина вовлечённости – стремление
«утихомирить» йеменских шиитов. В адрес Ирана звучат обвинения в поддержке
террористов на территории Йемена, однако суннитская AQAP не раз делала
воинственные антишиитские заявления, вплоть до объявления шиитам джихада [3].
Американцам важно сохранить контроль над йеменским портом Аден, откуда можно
легко перекрыть доступ в Баб-эль-Мандебский пролив – ворота в Красное море. По
этому маршруту провозят ежедневно не менее 3,5 млн. баррелей нефти.
Министерство энергетики США заявило, что «закрытие пролива Баб эль Мандеб могло
бы привести к необходимости закрытия Суэцкого канала для танкеров, что привело
бы к потере доступа к системе трубопроводов Сумед и вынудило бы перевозчиков
нефти двигаться вокруг Южной Африки»[4].
Учитывая, что Малаккский пролив уже давно контролируется ВМС США, контроль над
Йеменом позволит Белому дому «закупорить» вход в Индийский океан и выход из
него [5]. Это даст Вашингтону военный перевес в акватории Индийского океана и
особенно на его западном побережье, но зато доставит массу проблем не только
Тегерану, но и Пекину, т.к. растущая китайская экономика остро нуждается в
нефти, импортируемой из стран Персидского залива и доставляемой в Китай через
Индийский океан.
Не менее тревожны для США волнения в Бахрейне, где размещена база американских
ВМС и Центральное командование 5-го флота США. Эскадры 5-го флота в своё время
бомбили Ирак, а сегодня нацелены на гипотетическую войну с Ираном. В XVII в.
Бахрейн находился под властью персов, и современный Иран исторически смотрит на
Бахрейн как на свою провинцию. С 1990 г. на территории страны базируются
эскадрильи американских ВВС. В стране у власти находится монарх-суннит, в то
время как шииты составляют большинство (75%) на фоне суннитского населения
(25%) [6]. Прибывает всё большее количество иранских эмигрантов, и шиитское
население Бахрейна непрерывно увеличивается. Поэтому народные волнения в
Бахрейне – это контрудар Тегерана по позициям Вашингтона в регионе. Бахрейнская
оппозиция опекается иранцами. Один из её лидеров – Хасан Мушаима, в своих
заявлениях намекал на возможное вмешательство Ирана в события в Бахрейне, если
Саудовская Аравия вздумает оказать поддержку бахрейнской армии в её
противостоянии с манифестантами [7]. Затем Тегеран предупредил американцев о
нежелательности применения силы против протестующих шиитов [8].
В Средиземноморье пока ещё скромный вызов американскому могуществу бросает
Турция, которая находится в процессе поиска оптимального внешнеполитического
курса. Для Анкары это – непростая задача, так как, во-первых, политическая
зависимость Турции от США ещё достаточно высока, и, во-вторых, убеждения самой
турецкой элиты варьируются от теории национального прагматизма до идеологии
неоосманизма [9]. Исключение Турцией России из списка стран, представляющих
угрозу национальной безопасности турецкого государства, и попытки нормализовать
отношения с Арменией продиктованы желанием освободиться от чрезмерной опеки
Вашингтона и укрепить свой авторитет в регионе. В 1990-х гг. Анкара пыталась
закрепиться в среднеазиатских республиках и на тюркоязычных территориях в
России (Башкирия, Татарстан, Алтай) и на Украине (Крым), исповедуя идеологию
пантюркизма, однако ресурсная база для реализации столь масштабного
экспансионистского проекта оказалась чересчур слабой [10].
Дело осложнялось высокой конкурентной способностью нефтеносной Саудовской
Аравии, которая присматривалась к тем же географическим широтам, и видела в
турках своих соперников. Эр-Рияд, с его идеологией ваххабизма, можно считать
одним из силовых центров антитурецкого исламизма. Вокруг саудитов
концентрируются Кувейт, ОАЭ, Ирак, Оман, Йемен. Это способствовало сближению
Анкары и Тегерана, поскольку оба видели в саудитах главного оппонента. Иран
поддержал турецкую «Флотилию свободы», направлявшуюся в сектор Газа с грузом
гуманитарной помощи, выступил инициатором реанимации т.н. «Исламской восьмёрки»
(Иран, Турция, Бангладеш, Индонезия, Пакистан, Малайзия, Бангладеш, Нигерия)
[11], призванной противостоять индустриально развитым государствам Запада и
совместно с турками выступил против Курдской рабочей партии. Блок Турция-Иран
способен бросить вызов совместному американо-саудовскому «ваххабитскому»
проекту, который и зарождался под кураторством англосаксов в XVIII в. для
противодействия Османской империи. Заручившись поддержкой Тегерана, Анкара
пытается расширить сферу своего влияния в арабском мире, в том числе – в зоне
арабо-израильского конфликта. Гипотетический мир между палестинцами и
израильтянами Ирану не выгоден, поэтому он стремится к созданию напряжённости в
юго-восточном Средиземноморье. Разгоревшийся с новой силой
палестино-израильский конфликт надолго отвлёк бы внимание мирового сообщества
от т.н. иранской проблемы и шире – от зоны Персидского залива в целом [12].
Геополитическая ось Анкара-Тегеран – головная боль американской политики на
Ближнем Востоке. Пока полнокровной оси не получается, и Турция сотрудничает с
Ираном не без оглядки на США. Закрепившись в Ираке, Вашингтон сдерживает
геополитические аппетиты иранцев и турок в регионе. Обещания Барака Обамы
приступить в 2011 г. к выводу американских войск из страны звучат
малоубедительно. В любом случае, американцы постараются не оставлять Ирак «в
одиночестве», даже если количественный состав ВС США в этой стране будет
уменьшен. Турки претендуют на Северный Ирак, который считают «естественным
географическим продолжением Турции» [13]. Иран присматривается к Южному Ираку,
за который он уже вёл долгую восьмилетнюю войну 1980-1988
гг. Геополитические императивы для Тегерана – противодействовать созданию
сильного правительства в соседнем Ираке. Политически дефрагментированный Ирак –
залог стабильности Ирана. Иранские вооружённые силы – самые многочисленные и
наиболее идеологически подкованные из всех стран Персидского залива. Обладая
недостаточно развитыми ВВС и малоэффективной логистической инфраструктурой,
иранцы полагаются больше на методы «мягкой силы»[14].
Проникновение Ирана в Закавказье и Среднюю Азию не следует воспринимать как
прямую угрозу российскому влиянию. Эта угроза во многом опосредована, поскольку
в первую очередь иранское продвижение в эти регионы сталкивается с интересами
Соединённых Штатов. Именно проамериканская позиция азербайджанских властей
заставляет Тегеран сдержанно посматривать в сторону Баку. Это выражается в
поддержке Армении в вопросе урегулирования нагорно-карабахского конфликта и
сближением позиций Ирана и Армении по другим пунктам – экономическое
сотрудничество и прохладное отношение к идеям неоосманизма. Ереван для Тегерана
– удобный партнёр во всех отношениях, поскольку позволяет Ирану экономически
укреплять свои позиции в Закавказье, а настороженное отношение армян к Турции
позволяет опосредованно сдерживать усиление влияния Анкары.
В среднеазиатских республиках Иран наращивает экономические связи, но о
политическом усилении иранских позиций говорить пока рано, поскольку элиты
среднеазиатских республик не идут на чрезмерное сближение с Тегераном, опасаясь
окрика из Вашингтона. На сегодня наиболее впечатляющим выглядит экономическое
сотрудничество Ирана с Таджикистаном. По итогам 2010 г. товарооборот между
этими странами составил $201,7 млн. (Россия – $959,8 млн., Китай – $685,1 млн.,
Турция – $438,6 млн.) [15]. Главной целью Тегерана на постсоветском
пространстве будет реконфигурация региона в соответствии с собственными
геополитическими интересами, что, в первую очередь, предполагает вытеснение
внерегиональных игроков, прежде всего, Соединённых Штатов. Российское и
иранское влияние могут вполне ужиться, как уживается влияние турецкое и иранское.
Вашингтон старается сколотить антииранский фронт – и отчасти ему это удаётся.
Американцы уже смогли поколебать позицию Анкары, призвав турецкие власти не
вмешиваться в отношения между мировым сообществом и Ираном. К антииранским
инициативам «попросят» присоединиться Ирак, Афганистан и Пакистан. Это не
составит труда, т.к. у этих государств отношения с Ираном всегда были
натянутыми. К тому же, эти страны уже помогают Вашингтону тем, что двигаются в
фарватере его ближневосточной политики.
Географическое положение Ирана настолько уникально, что даёт ему многие
преимущества, однако иранский потенциал искусственно сдерживается американским
гегемоном и его союзниками, в первую очередь, Израилем. Иран имеет рычаги
влияния и на каспийский регион, и на Кавказ, и на зону Персидского залива, и на
основные «болевые точки» планеты – Афганистан, Пакистан. Ещё больше козырей в
руки Тегерану даёт контроль над Ормузским проливом – главным маршрутом
транспортировки углеводородов из арабских государств. Иран – это неконтролируемое
звено, ставящее под угрозу реализацию американского плана Большого Ближнего
Востока. Союзнические отношения с Москвой и Анкарой способны вывести
геополитическую мощь Тегерана на качественно иной уровень. Пока американцам
удалось частично погасить антиамериканские импульсы, идущие из Турции, и турки
вынужденно отказались от сближения с иранцами для совместных решений по более
глобальным вопросам, чем координация своей политики на иракском направлении. По
всему видно, что Анкара не готова однозначно выразить поддержку Тегерану. Тем
не менее, многие эксперты полагают, что пассивность Турции – временное явление.
Изменения баланса сил на Ближнем Востоке могут в скором времени вновь
подтолкнуть Анкару к более тесному сотрудничеству с Тегераном. Обе страны
стремятся достичь авторитета, достаточного для проведения независимой от Белого
дома внешней политики. В этом контексте лучшего союзника, чем Иран, туркам не
найти.
