ГЛАВНОЕ МЕНЮ

Русский язык дает выход в мир и возможность зарабатывать

25.12.2012 Известия

О том, как русские из оккупантов превратились в клиентов, о жажде интеллектуального и культурного прорыва и контурных очертаниях будущего в интервью «Известиям» рассказывает исполнительный директор МФГС (Межгосударственного фонда гуманитарного сотрудничества государств – участников СНГ), Чрезвычайный и Полномочный Посол Армен Смбатян.

Интервью взял Владимир Емельяненко

Ваш фонд в плюс себе ставит то, что способствует расширению общего языкового пространства СНГ, а социологи утверждают, что пространство русского языка сужается уже внутри России, куда, по разным данным, от 20 до 40% трудовых мигрантов едут, не зная языка.

Я не согласен с этим тезисом. У меня обратное впечатление – у русского языка новый виток развития. Да, влияние русского языка снижалось в первые годы независимости в новых государствах. Тогда они были озабочены формированием национальной идентичности, в том числе через авторитет родных языков. Теперь, когда эйфория национальной самодостаточности не у всех, но отходит на второй-третий план, многие начинают понимать, что им рынок русскоговорящего пространства нужен. Он дает выход в мир и заработки.

Тогда почему почти не говорят по-русски?

Один мой приятель из Литвы еще в СССР повторял: «Русские – оккупанты!» Я недавно встретился с ним. В Москве у него бизнес. Куча русских, как он говорит, друзей. Я его спрашиваю: «Слушай, значит, ты мне сказки про оккупантов рассказывал?» Он спокойно отвечает: «Они тогда были оккупанты, а сейчас клиенты».

Получается даже с клиентом или работодателем можно не говорить на его языке? Кому и зачем МФГС и дружественные вам фонды преподают русский язык в СНГ, если оттуда едут те, кто языка не знает?

Уезжают те, кто может себе позволить уехать, – это социальная проблема. Из России тоже уезжают в страны ЕС и США. Это нормально – мир открыт. У кого есть возможности в другой стране больше зарабатывать, ее используют. Это не проблема языка и общего духовного пространства.

Проблема стран Содружества в том, что, преодолевая изоляционизм первых лет независимости, они начинают открываться, у них появляются экономические и культурные интересы друг к другу. На каком языке они будут говорить? Та же тюркская группа народов, относительно понимая друг друга, выбирает средством общения русский. А таджики или грузины, армяне только на русском могут объясняться со среднеазиатскими народами. Я это не теоретически размышляю. Лидеры этих стран мне не раз говорили, что их общества устали от националистической агрессии, отвергающей тот же русский. Ну, а дальше что? Дальше приходит понимание, что должен быть и английский, и французский, и русский.

Без доступа к широкому международному общению нация деградирует. Я как-то подсчитал: только для одной страны на переводческие цели надо до 3 млрд долларов в год. Мало того что это нереальная цифра для развивающихся экономик, так еще и переводчиков не найдешь. Тот, кто лишен трендовой информации, обречен. Как встали на ноги республики Средней Азии, Азербайджан, Армения, Молдова, Украина? Их узнали не через их национальные языки. Через Россию и русский язык они вышли в мир. Это – факт. И образованная часть национальных элит этих стран сама об этом говорит. Однако проблема в том, что не модно русский язык продвигать. Слишком долго национальные языки самоутверждались за счет забвения русского, чтобы теперь как ни в чем не бывало заговорить о его значимости для национального развития. Но этот процесс пустил корни, на него есть осознанный запрос.

Тогда почему растет вал трудовых мигрантов, не говорящих по-русски?

Значит, надо создавать условия, чтобы они учили русский язык. И закрывать шлюзы для нелегалов. Это ведь проблема России и ее наглеющих работодателей, которые, вместо того чтобы платить российскому строителю до 30 тысяч рублей в месяц, нанимают раба из Средней Азии за 5–7 тысяч. Это уже не вопрос русского языка и создания общего духовного пространства. Кстати, обращали внимание: армян и грузин в России едва ли не больше, чем в Армении или Грузии? А среди азиатских мигрантов больше всего жителей Узбекистана, с которым у России проблем больше, чем сотрудничества.

Но надо отдать России должное – через проблему гастарбайтеров она не делала и не делает политику. Гигантские почтовые переводы, составляющие до трети и больше национальных бюджетов Грузии, Молдовы и Узбекистана, с которыми в разные периоды у России были и остаются трения в отношениях, шли и продолжают идти без препятствий. Хотя, например, для США в отношениях с Мексикой и Венесуэлой почтовые переводы мигрантов – эффективный инструмент политического воздействия. Россия к нему не прибегает. И простые люди там это видят и понимают.

Как продвигается проект преподавания русского языка россиянами в Таджикистане?

Мы все делаем для закрепления преподавателей рус­ского языка из России в Таджикистане. Они туда поехали. Вахтами. Кстати, в 2011‑м таджикские власти сами обратились к нам за помощью – командировать русских учи­телей, поскольку у республики не хватает кадров, а те, что остались, не обладают достаточной квалификацией. В 2012 году Душанбе этих преподавателей уже не просит – требует. Да, часто это делается для того, чтобы приезжающие в Россию мигранты умели хотя бы немного говорить по-русски. Цена вопроса такова, что у России тоже теперь есть трудовые мигранты в Таджикистане, преподающие русский язык. А таджикам выгодно базовую основу первого иностранного языка получать на родине. Что еще работяге надо, который выживает заграничными заработками?

Насколько такая экспортная модель популяризации рус­ского языка оправданна?

Через знание русского языка те же таджики находят работу не только в России – в Казахстане, Белоруссии, на Украине. Разве этот факт не оправдывает популяризацию русского языка через его преподавание за границей? Это первое. Второе. Возьмем другой круг людей – национальные элиты – бизнес, культуру, медицину и образование. Даже говоря по-английски, они не мыслят себя без русского языка.

На разных международных форумах представители стран Содружества не делят себя по странам происхождения на первый и второй сорт, а когда общаются среди англичан, французов или немцев, начинают комплексовать. Европейцы и американцы, безусловно, толерантны, воспитанны и улыбчивы, но в их присутствии многие из СНГ ощущают, что они другие. И часто начинаются комплексы – кто-то закрывается, кто-то много и натянуто улыбается, создавая атмосферу рабочую, но по-человечески – натужную. А в своем кругу, когда остаются киргизы, русские, молдаване, азербайджанцы – не важно, еще кто из СНГ, – появляется раскрепощенность. И тост скажут, и рюмку водки откушают, и шутят. Как родные. Вот это и есть признаки общего духовного и культурного пространства. Я легко могу в таком кругу сказать: «Дилижан» – это вторая в мире вода, а первая – в Ереване». И все поймут, о чем шутка. А французу или англичанину надо объяснять, что это крылатая реплика из фильма «Мимино», потом – почему она крылатая, а потом еще рассказывать, что такое «Мимино» и почему так называется фильм.

Что МФГС изменил, чтобы общее духовное пространство хотя бы не ужималось как шагреневая кожа?

Главное – стал заметен осторожный, но очевидный интерес друг к другу. Формы его проявления – более открытые. Когда мы два года назад создали Сетевой университет СНГ, я звонил во все столицы, умолял, чтобы отправляли своих студентов в российские вузы для получения двойных дипломов международного образца. Ввел такую практику европейский Болонский процесс, в который вступили не все страны СНГ, а значит, не всем их студентам доступен международный рынок труда. Вот она возможность – доучивайтесь в России, и перед вами открыт мир. Не ехали.

Сила предубеждения против «империи» была такой, что у нас был недобор. В 2012 году ситуация кардинально изменилась: в Сетевой университет СНГ конкурс – 12 человек на одно место. Достигнут перелом в сознании: сломана мифическая схема «Россия выкачивает умы из СНГ». Вот это интеллектуальное броуновское движение постепенно оформляет молодежную научную биржу труда. Она дает пока штучные, но конкретные научные продукты конкретным странам. Например, Флора Гаджиева, выпускница Высших курсов по нанотехнологиям, получила грант Международного инновационного центра нанотехнологий, первой в истории Азербайджана защитила диссертацию по нанотехнологиям.

В свое время Чингиз Айтматов замышлял Иссык-Кульский интеллектуальный форум, возрожденный в 2009 году МФГС, как мозговой штурм и интеллектуальный прорыв. Почему обновленный Иссык-Куль уходит в развлекательность, даже какую-то ярмарочность?

Это элемент инерции, но в большей степени – следствие изоляции постсоветских лет. Кто туда приезжает? За десятилетия изоляции люди отучились не то что полемизировать – понимать, о каких простых вещах нового быта идет речь. А молодые ребята из необеспеченных семей, попавшие на Иссык-Кульский молодежный форум, именно в его атмосфере пусть через форму фестивально-дискотечных марафонов, но раскрываются и начинают мыслить. У себя в стране они читают, учатся, сутками сидят в интернете, но у них часто нет среды обитания, которая порождала бы интеллектуальный продукт. Отсюда временная неспособность мыслить широко. Попадая в среду себе подобных, равных им по уровню развития или превосходящих их, они начинают питать друг друга. Поэтому я не согласен, что Иссык-Куль не дает прорыва. Он есть, но его планка пока такова, что мы вправе от нее требовать роста.

У Иссык-Кульского интеллектуального форума вектор тусовок или…

Нам нужен образ будущего. Видение его очертаний. Его надо искать, но и трезво оценивать настоящее – раскол на Ближнем Востоке, угроза терроризма и «арабская весна» выливаются в хаос, который приближается к нам и сеет неуверенность в будущем.

Страны – «основопо­ложни­ки» этого хаоса очень долго не встанут на ноги. И из-за террора, и из-за идей, пропагандирующих изоляцию от мира, из-за отказа от здравого смысла. Однако нет уверенности, что эта деструктивная «философия» не придет на пространство стран Содружества. Если придет, мы ее не остановим, не имея своего выстроенного образа будущего. Образа притягательного и ясного миллионам, чтобы они не шли за моджахедами, салафитами и прочими «тюльпанами», «розами» и «ягодками» разрушительных революций. Но если мы будем пребывать в сегодняшнем разрозненном состоянии и интеллектуальном прозябании, мы не только не остановим этих разрушителей будущего, мы еще и масла в их огонь подливать будем. Все тот же образ врага, который часть национальных элит СНГ по инерции создает из России или своих географических соседей, и есть то самое масло в огонь. И тогда мы все потеряем. Это очень опасная тенденция.

Почему Евразийский экономический союз или Таможенный союз не стали островками очертаний такого будущего?

Шанс остается, но пока больше разговоров и намерений. Одна из причин того, что тормозит складывание Евразийского союза и его первоосновы – экономических связей, – власть олигархий. Олигархиям СНГ интереснее и денежнее иметь дело с западными бизнес-структурами. Проще и технологичнее привозить испанские или турецкие фрукты, французское или итальянское вино, а не грузинское, азербайджанское, молдавское или армянское.

Как мы будем уважать друг друга, если мы не знаем друг о друге почти ничего? Например, что мы знаем о Туркменистане? Проблема того же телевизионного пространства… МФГС в этом году провел там форум интеллигенции СНГ. Нам интересно – как там у них? Почему там нет голодающих и бездомных, хлеб бесплатно? Почему за газ, воду и за жилье они не платят и каждый человек в год получает 1500 литров бензина бесплатно? Нет преступности. Но нет в нашем понимании и демократии. Перегиб? Но и у нас перегиб – с бедностью, безработицей, ростом цен и преступностью. Так, наверное, сопоставив, надо искать этот то улетучивающийся, то маячащий образ будущего.

Наверное, контуры будущего уже перед нами. Но нам надо рассмотреть и осознать его очертания – это экономическая интеграция, свобода политического выбора и свобода развития этнического образа. Может, хватит гоняться за импортом, а через интеграцию создавать свои бренды? И под свободой и демократией понимать то, что это я – гражданин, должен и буду определять, какая политическая система – как в Туркменистане, Китае либо как в Швеции или в кантонах Швейцарии – мне подходит больше? Наконец, хватит национальной изоляции и комплексов. Нужна свобода моему языку и культуре. Вот он, образ будущего. Все есть, просто надо кропотливо его строить.

Как?

Отказаться от создания из соседа образа врага, от экономического эгоизма. И продвигать свои национальные бренды. Той же Армении – свои коньяки, Грузии и Молдове – вина и туризм, Казахстану – хлеб и Астану, Украине – хлеб и свою европейскость. Вокруг этого – своя история и культура. Тот же город Мары в Туркменистане. МФГС древний Мары в 2012 году был объявлен культурной столицей СНГ. Меня потом не раз с иронией спрашивали: «Древний туркменский город?» Всегда отвечаю таким «знатокам»: «Хватит провинциализма и насаждения собственной второсортности». Нам надо создавать национальную историю и национальные приоритеты. Тот же Казахстан создал мощный, международного уровня симфонический оркестр. Туркменистан выбрал позицию нейтралитета. Это нормально. Мы все разные. А проект культурных столиц – это духовная и коммуникационная прокладка под экономический союз будущего.

Если убрать из проекта культурных столиц блеск фестивальности и концертов, в сухом остатке он экономически работоспособен?

Он так и задуман. Смысл проекта культурных столиц – поднять экономику городов через культуру. В том же Мары мы поставили цель наладить производство национальных ремесел и туристические маршруты к средневековым памятникам Мерва. У российской культурной столицы – Ульяновска – и белорусской – Гомеля – другие цели. Там запустили бизнес-инкубатор – «Дом Штольца» в Ульяновске и «Улей» в Гомеле – ради создания новых рабочих мест в системе культуры и по возможности перевода ее на получение дохода от культурной деятельности.

В бизнес-инкубато­рах ку­льтурных столиц работают художественные и хореографические студии, студии по созданию фильмов, дискуссионные площадки, национальные ремесла. И все ради главной цели – как молодежи развиваться через культуру и как небольшой город превратить в перманентную культурную столицу. Опять же на время проекта культурных столиц в Мары, Ульяновск, Гомель, Астану вырос поток туристов. МФГС дал этим городам старт. Дальше все зависит от них самих. Вот в следующем году культурными столицами СНГ станут азербайджанская Габала, армянский Гюмри и белорусский Могилев.

Но надо признать, что, выбрав модель культурной модернизации, СНГ пока догоняет Европу, взяв курс на создание культурных столиц Содружества. Но совсем современная история – культурного перевоплощения Мары, Астаны, Ульяновска, Гомеля, пусть не во всем удачного, – показывает, что, отставая, можно не только догонять. Мы превращаем культуру в неотъемлемую часть модернизации, той самой, что приближает будущее.