17:28 25/01/2013  Сергей Рябков, заместитель Министра иностранных дел России

Армен Оганесян, главный редактор журнала «Международная жизнь»: Сергей Алексеевич, 2012 год был богатым на международные события. Какие из них вы выделили бы со знаком «плюс» и какие со знаком «минус»?

Сергей Рябков: Начну с минусов, их было не так мало.

Сирия - это минус в том плане, что ситуация не улучшилась и усилия России по выработке платформы, на которой могла бы быть построена внутрисирийская модель урегулирования, не реализовались в силу разных причин.

Минус, который я поставил бы вслед за этим, - это отсутствие должного продвижения по целому ряду аспектов наших отношений с США. Кое в чем произошел серьезный откат. Мы видим, на каких эмоциях завершился год: «закон Магнитского» и неизбежные ответные шаги, которые мы предпринимаем, серьезно осложнили наши отношения.

Есть минусы и не настолько «политически заряженные», например трудности, которые у нас возникают в визовом диалоге с Евросоюзом.

Среди положительных результатов года назову становление Евразийской экономической комиссии в составе России, Белоруссии, Казахстана, укрепление Организации Договора о коллективной безопасности, развитие отношений с целым рядом государств в разных регионах, в том числе с Латинской Америкой. Присоединение России к ВТО - большой плюс. БРИКС - организация, которую не назовешь бюрократической структурой, но это и не разрозненное, рыхлое объединение. Неплохо продвигается наша работа в этом направлении. Есть и другие плюсы. Смотрим в будущее с оптимизмом. Прошли выборные циклы в России и США, формируется новая команда у американцев, и во второй срок президентства Обамы мы вступаем с определенными ожиданиями.

А.Оганесян: Происходит существенная ротация в окружении Обамы: уходят наиболее рельефные «ястребы». Можно считать, что «закон Магнитского» связан с переменами в администрации Президента Обамы?

С.Рябков: Хотел бы отметить, что вслед за Палатой представителей с подавляющим перевесом голосов этот закон был одобрен Сенатом. Элемент внутренней политики, конечно, есть. Началось все с того, что республиканская оппозиция почувствовала, что результаты политики Обамы на российском направлении идут ему в плюс и, соответственно, на этом направлении с точки зрения предвыборной борьбы нужно было активнее, изощреннее, острее атаковать Обаму и всю демократическую администрацию. Таким образом, вопросы отношений с Россией превратились в предвыборную тему, что, собственно говоря, мы давно в США не наблюдали.

В принципе внешней политикой в Америке на этапе выборов занимаются слабо по сравнению с другими периодами. В данном случае этого не произошло. Затем процесс обрел собственную динамику, собственную внутреннюю логику, и вопреки нашим многократным обращениям, нашим настойчивым требованиям администрация пошла на поводу у тех, кто принял для себя решение добиваться замены антисоветской поправки Джексона - Вэника на антироссийский, крайне вредный и фундаментально ошибочный закон, получивший известность как «закон Магнитского».

Поясню, почему ошибочный. Мы считаем, что стремление наших американских партнеров произвольно расширять собственную юрисдикцию за пределы границ Соединенных Штатов не соответствует канонам международного права и нормам ведения дел в международных отношениях. Эта тенденция, этот склад ума американских политиков проявляется в очень многих аспектах поведения США на международной арене. К примеру, экстерриториальное, то есть за пределами своих границ, применение собственных санкций к тем, кто действует не так, как хотели бы США, а также решения американских судов, которые зачастую требуют реализации вердиктов не на территории США, а за ее пределами, ордера на арест, которые применяются в отношении граждан других стран.

Есть специальные формы - договоры о правовой помощи, о помощи в уголовных делах и т. д. - они общепризнаны. Американцы в силу многих причин, в том числе особенностей исторического развития, эти обычные, общепринятые схемы стараются не применять. «Закон Магнитского» из этой же серии. Получается, что Конгресс США при попустительстве администрации взял на себя совершенно для него несвойственную роль некоей судебной инстанции, то есть признал группу людей из России виновными в нарушениях каких-то законов. Это прерогатива российской судебной власти, следователей, которые не закончили расследование ни по «делу Магнитского», ни по «делу Браудера». Кстати, Браудер не фигурирует в этой дискуссии, но это человек, к которому у нас есть очень серьезные претензии.

Совокупность указанных факторов привела к тому, что на рубеже года в отношениях с США сложился тяжелый фон. Мы надеемся, что нынешнюю страницу получится перевернуть и ущерб, который уже нанесен отношениям, не станет невосполнимым, мы сможем все-таки двинуться дальше, хотя этот груз, несомненно, будет тянуть вниз.

А.Оганесян: Не могли бы вы сказать несколько слов о перестановках в администрации, в частности о Дж.Керри, которого представили как будущего госсекретаря.

С.Рябков: Сенатор Дж.Керри - один из наиболее влиятельных и авторитетных специалистов по международным отношениям. В Сенате США люди много лет работают по тем направлениям, которые им ближе. Керри, может быть, не долгожитель в составе Комиссии по иностранным делам, но, во всяком случае, его роль как председателя этой комиссии уникальна: к нему сходятся все нити, он в полном объеме владеет информацией, поступающей из различных звеньев государственного аппарата США. У нас с г-ном Керри давний контакт. Надо сказать, что Совет Федерации Федерального Собрания РФ входит 
в четверку верхних палат законодательных органов стран всего мира, у которых есть формализованные отношения с Сенатом США. И Комитет по международным делам Совета Федерации имеет вполне определенные формализованные рамки взаимодействия с сенатским комитетом в Конгрессе США.

Это продуктивный формат и знак того, что работа идет реально, не от делегации к делегации, не от случая к случаю, а когда надо - и путем переписки, и других контактов. Мы считаем, что г-н Керри пользуется достаточной поддержкой в оппозиционной партии - Республиканской, он старался, видимо, вести по всем вопросам двухпартийную линию, что сейчас очень востребовано в США, где разлом по партийной принадлежности чувствуется в большом и малом.

Конечно, г-н Керри - это человек, который заботится только об интересах США, это для него альфа и омега. Другого человека в должности госсекретаря не может быть по определению. Естественно, это принимается нами в расчет, но давайте дождемся его утверждения (пока этого не произошло) и посмотрим, как будет формироваться команда Обамы на второй срок, кто какие посты займет.

А.Оганесян: Как вы полагаете, можно рассчитывать на более гибкий подход Б.Обамы в отношениях с нашей страной после его переизбрания президентом на второй срок, в том числе и в переговорах по ПРО?

С.Рябков: Мы хотели бы надеяться на гибкость американской стороны по ряду вопросов.

Вопрос ПРО - один из таких. Ситуация сегодня ничем не отличается от той, которая была когда вопрос ПРО обсуждался президентами В.В.Путиным и Б.Обамой на встрече в Лос-Кабосе в июне прошедшего года на саммите «двадцатки». Мы ведем диалог по одним и тем же темам. Гибкость администрации США, на мой взгляд, может быть проявлена в двух сюжетах.

Первый сюжет - это юридический характер обязательства о ненаправленности системы ПРО против российских стратегических ядерных сил. Второй - это возможность в рамках разработанной договоренности сформировать набор конкретных военно-технических критериев или параметров, применяя которые к складывающейся ситуации, мы, в России, могли бы самостоятельно делать вывод, что обязательство о ненаправленности соответствует фактическому положению дел «на местности».

А.Оганесян: В каких вопросах, на ваш взгляд, Россия и США находят взаимопонимание и где не находят?

С.Рябков: Все обстоит неоднозначно. Даже на тех направлениях, где у нас больше взаимодействия и понимания, есть отдельные элементы, ситуации или позиции, по которым мы с американцами расходимся. Но и когда нам кажется, что мы кардинально разошлись, все-таки есть ниточки, которые не до конца разорваны, и есть точки соприкосновения подходов.

Решение любого вопроса находится в динамике, надо смотреть тенденции, где мы были в прошлом и куда мы пришли. Возьмем, к примеру, Арктику, где у нас больше взаимодействия, чем расхождений. Мы, конечно, хотели бы, чтобы американцы последовали примеру других стран и ратифицировали Конвенцию по морскому праву. Без этого сложно дальше двигаться. Имеются программы научного сотрудничества, многостороннее соглашение о спасании в Арктике, у нас есть больше взаимопонимания, чем расхождений, по использованию Севморпути по мере освобождения акватории от ледового покрова. Когда будут рассматриваться российские и другие заявки на шельф, это станет серьезным испытанием, но мы рассчитываем, что позитив, который нарабатывается, и опыт сотрудничества могут помочь эффективно преодолеть этот рубеж.

Что касается Ближнего Востока, то в целом - больше сотрудничества, чем расхождений. Не хочу недооценивать разногласий по Сирии, но то, как мы работали по палестино-израильскому конфликту, как занимались совместным поиском переговорных решений по Ирану, по ряду других аспектов, как мы взаимодействовали в рамках «Довильского партнерства», - это все значимые сюжеты и, хочется надеяться, позитив на перспективу в наших отношениях. И если они не присутствуют в заголовках статей и Интернете, это еще не значит, что они маловесомы.

Где у нас меньше понимания? Например, по Центральной Азии. Это касается перспектив сохранения американского военного присутствия, попыток укорениться в регионе, в том числе через военные базы. Мы не понимаем, зачем это нужно, и говорим об этом откровенно. А Афганистан в целом - это плюс для наших отношений с США. То есть даже в пределах одного региона бывают разные ситуации, которые требуют разных подходов.

А.Оганесян: Скажите, пожалуйста, есть ли совпадение российской и американской позиций по вопросу расширения Арктического совета?

С.Рябков: Как представляется, спешить с расширением состава этого объединения, как и группы наблюдателей в нем, не стоит. Мне кажется, что американцы понимают несвоевременность этого.

А.Оганесян: Какова ваша оценка госдолга США, бюджетного дефицита, падения промышленного производства, роста безработицы, банкротства, ослабления доллара?

С.Рябков: Экономические показатели в США сейчас лучше, чем в начале 2012 года. Обама вступил в 2013 год с неплохим багажом с точки зрения экономической активности, показателей фондовых индексов. Самое значимое, что произошло за последнее время, - во многом восстановился рынок жилья, поступают дополнительные заказы в промышленный сектор. Безработица опустилась 
с уровня 8%, который считается критическим для любой администрации с точки зрения политики. Это крупный вопрос.

Но, несмотря на хорошие показатели в экономике США, структурные проблемы и проблемы с государственными финансами напоминают о себе все острее. Произошедшее с урегулированием проблемы так называемого финансового обрыва, это показатель того, что есть определенная аритмия в экономическом и финансовом сердце Запада - в США. Без крупных мер, повышающих доходную часть бюджета и сокращающих расходную, видимо, не обойтись. Насколько быстро они могут быть реализованы и насколько глубоки они будут, это, как всегда в Америке, вопрос межпартийной борьбы и компромиссов, воли и настойчивости администрации и ее экономического блока. Кажется, что угрозы того, что страна все-таки «упадет с обрыва», нет. А если бы произошел обвал, это означало бы автоматическое секвестрирование статей расходов, просто стали бы резать по живому.

Но уже сейчас мы видим, что по некоторым направлениям расходы урезаются, в целом не увеличивается, к примеру, военный бюджет, а в условиях, когда еще год войска должны оставаться в Афганистане и нужно готовиться к дорогостоящей операции по их выводу, это серьезный вызов для американской военной машины.

В чем ресурсы американского роста? В Америке говорят о том, что надо наращивать экспорт, нужно дальше поощрять инновации, востребованы программы по поддержанию инфраструктуры. Все это дорого стоит. Смогут ли американские политики извернуться так, чтобы поддержать такой уровень экономической активности, который обеспечивает бездефицитный бюджет, начать выплаты астрономического госдолга и при этом не допустить замедления экономических показателей и не дать стране вновь скатиться в рецессию? Вот это большая загадка и проблема. Но пока ничего драматического, никакого краха не предвидится.

А.Оганесян: В течение 2012 года в рамках БРИКС произошло несколько знаковых событий, и прежде всего саммит в Индии. Комментаторы тогда обратили внимание на решение, касающееся торгово-экономических отношений вплоть до создания нового международного банка и отказа от доллара во взаимной торговле. Эти решения получили развитие в последующие месяцы. Будут ли они обсуждаться на ближайшем саммите БРИКС?

С.Рябков: Отказ от доллара - это пока нереально, даже во взаимной торговле некоторых государств. Задача другая - в том, чтобы постепенно начинать использовать национальные валюты во взаиморасчетах, то есть налаживать некие формы, в том числе финансового обслуживания торговли, которые могли бы, по сути дела, диверсифицировать порядок взаиморасчетов.

Есть схемы, которые используются в качестве пилотных проектов. Когда в Москве в декабре 2012 года побывала Президент Бразилии г-жа Дилма Роуссефф, разговор на эту тему был продолжен. 
В российско-бразильской торговле мы только в начале пути, но будем идти дальше.

БРИКС как объединение раз от раза показывает свою востребованность. Есть различающиеся интересы, не буду скрывать. Некоторые страны склонны сфокусированно обсуждать реформу Совета Безопасности ООН, а другие заинтересованы в создании банка развития БРИКС больше, чем остальные. Но при всех особенностях национальных повесток дня в итоге мы имеем наращение динамики и содержания сотрудничества. То есть множатся конкретные дела. И именно в таком ключе мы готовим следующий саммит, который состоится в марте в Дурбане, ЮАР.

А.Оганесян: Латинская Америка, как известно, - близкая вашему сердцу тема. Какие у нас перспективы развития отношений с латиноамериканскими странами?

С.Рябков: Латиноамериканский континент и весь регион, включая Карибский бассейн, прочно утвердились в ряду значимых и востребованных наших партнеров. У нас уже в начале года будут крупные визиты и другие мероприятия. Торговля развивается в том числе со странами, которые не входят в первый ряд партнеров из Латинской Америки, кризис на этих странах, как и на нас, сказался в меньшей степени. Идет обмен как традиционными товарами, так и их новой номенклатурой.

У нас широкие культурные связи. В течение года прошли гастроли целого ряда коллективов из Москвы и Санкт-Петербурга в Центральной и Южной Америке. Планируются выступления латиноамериканских исполнителей в нашей стране.

У нас с Латинской Америкой уже пройден этап, когда можно было говорить, что мы восстанавливаем некий уровень. Этот уровень достигнут, и мы с нашими партнерами готовы к новым шагам.

А.Оганесян: 1 декабря минувшего года Россия стала председателем «двадцатки». Два слова о российской повестке, которую она предлагает.

С.Рябков: В качестве основных мы выделяем для себя две задачи. Первая - содействие выведению мировой экономики из кризисной полосы последних лет. Вторая задача - продолжение реформы бреттон-вудских институтов управления мировыми финансами. Но любое председательство, тем более такое ответственное, как в «Группе двадцати», предполагает преемственность. Важно соблюсти баланс между национальным влиянием на повестку дня - в соответствии с нашими интересами - и преемственностью.

http://interaffairs.ru/read.php?item=9097